расстреливали в местах ареста.
Учитывая, что население Украины оказывает советской власти огромное сопротивление (т.е. практически всенародное), ЦК РКП(б) и ЦК КП(б)У принимали срочные, дополнительные меры по уничтожению в Украине «бандитов». В Украину был направлен Ф. Дзержинский, который заменил В. Манцева на должности начальника Цупчрезкома и начальника тыла. Войска внутренней охраны пополнились еще 50 тыс. бойцов. Все местные ЧК, комендатуры, ревкомы и партийные организации были фактически мобилизованы на борьбу с народными повстанцами. Подавить восстание стало их основной задачей. Борясь с «бандитизмом», чекисты, кроме того, вместе с особыми отделами и отделениями ВЧК продолжали физически уничтожать всех «бывших людей» и пленных Белой армии, которые сдались сами или были захвачены в боях, следуя на юг Украины.
Таким образом, командование Красной армии, чекисты и многочисленные отряды тыловиков, предназначенных для охраны тыла и «зачистки» «освобожденных» территорий в борьбе с народными восстаниями и иными противниками советской власти в Украине, к ноябрю 1920 г. провели вполне результативную и «полезную» репетицию и были готовы к «героическим подвигам» в Крыму.
В отличие от чекистов, которые всегда были готовы уничтожить любое количество «контрреволюционеров», в армейской среде в это время преобладала материальная заинтересованность в боях на территории Крыма. Объяснялось это тем, что большинство рядовых красноармейцев не имели зимней одежды, обуви и достаточного питания. Их гнали в сторону Крыма не только свои командиры, но и десятиградусный мороз со свирепым в это время года северо-восточным ветром. Именно поэтому армия стремилась как можно быстрее попасть на территорию с более благоприятным климатом, где ожидалось обилие продуктов. Однако в это время командование фронтом считало, что на крымском направлении сосредоточено еще недостаточно войск, а потому ожидало пополнения с Юго-Западного фронта, в частности Первую конную армию.
Учитывая сложившуюся ситуацию и нетерпение войск, стремившихся в Крым, большевики постоянно использовали свое главное оружие — пропаганду во всех воинских подразделениях, в каждом полку, в каждой роте. Главная идея должна была дойти до сознания каждого красноармейца. Для идеологической, пропагандистской поддержки наступления и политического обеспечения «крымской операции» ЦК РКП(б) с агитпоездом ВЦИК «Октябрьская революция» направил на фронт Калинина, наркома просвещения Луначарского, наркома юстиции Курского, наркома здравоохранения Семашка, члена ЦК Преображенского и члена РВС 7-й армии Евдокимова — одного из главных палачей. Пропаганда была направлена прежде всего на разжигание ненависти между красноармейцами и участниками белого движения. Советская власть четко определила своих врагов — представителей имущего класса, религиозных деятелей, тех, кто убежал от советской власти в Крым и засел в «контрреволюционном гнезде». Агитаторы на своих многочисленных митингах, в беседах, лекциях утверждали, что на полуострове сосредоточилась большая масса буржуазии, чиновничества и представителей других эксплуататорских классов, которые со всей России вывезли сюда неисчислимые богатства, ограбив народ, что здесь находятся огромные склады продовольствия и одежды, полные подвалы крымского вина, а также горы трофейного имущества, завезенного странами Антанты для Белой армии. Они убеждали солдат — вчерашних рабочих и крестьян в том, что никто иной, а только белые генералы, офицерство и буржуазия являются основными и единственными виновниками гражданской войны, хозяйственной разрухи, голода и болезней, что все беды, выпавшие на долю народов России и мирового пролетариата, который уже подымается и обязательно победит в мировом масштабе, происходят только от них. Поэтому, говорили агитаторы, все эксплуататоры и их прислужники подлежат уничтожению, после чего наступит «народовластие». Они утверждали, что бойцам Красной армии — солдатам революции, освободителям выпала великая и благородная миссия обеспечить дорогу людям в светлое будущее, для «свободного труда на свободной земле». По их словам, красноармейцы, вернувшись домой к своим родным и близким, будут окружены вниманием и почетом как герои. Методы демагогии, как известно, беспредельны, а цель ее едина: обман всевозможными заманчивыми, но лживыми обещаниями.
Обман, как умышленная подмена истины, был всеобщим. В тех тяжелых условиях лживые обещания воспринимались как действительность, а потому были желанными. К «освобождению» окраин России от контрреволюционных выступлений, к подавлению народных восстаний призывал и Ленин. Еще до «крымских событий» он писал:
«От того, что мы прозевали с Крымом, несколько десятков тысяч человек будут недоедать лишних полгода... Гибнут люди здесь, тогда как на Украине, на Северном Кавказе и в Сибири мы имеем неслыханные богатства...» [78].
Ожидание убежища в Крыму и избавление от бедствий захватило всех. В своих воспоминаниях «Памяти Перекопа и Чонгара» Фрунзе писал:
«Каждый красноармеец, командир и политработник держались лишь крепко засевшей в сознании всех мыслью: во что бы то ни стало ворваться в Крым, ибо там конец всем лишениям...» [79].
Подавление и фактическая отмена свободы печати, слова, критики, отсутствие вследствие этого других мнений и суждений по поводу происходящих событий в стране также сыграли не последнюю роль в формировании мировоззрения людей. Уже в то время большевики считали инакомыслие враждебным для трудящихся. Ленин писал:
«Свобода печати в РСФСР, окруженной буржуазными врагами всего мира, есть свобода политической буржуазии и ее вернейших слуг меньшевиков и эсеров... Свобода печати поможет силе мировой буржуазии... Болезнь надо лечить пролетарскими и партийными мерами, а не туманить себе голову "свободой печати", этим "блестящим болотным огоньком"» [80].
Причины ясны: большевики боялись правды, поэтому против инакомыслящих Ленин призывал применять репрессии:
«Если свобода критики означает свободу защиты капитализма, то мы ее раздавим» [81].
В темной массе красноармейцев, выходцев из замученной и уже несколько лет голодной России, эти пропагандистские лозунги, агитация, называемая большевиками мощным оружием классовой борьбы, находили благоприятную почву. В сознании людей эта пропаганда пробуждала, может быть, дремлющие, невидимые, дикие, низменные инстинкты и склонность к разрушению всего старого, привычного, веками накопленных устоев, к безудержной стихии потрясений, ниспровержения и взрывам, к насилию, безжалостным убийствам, грабежам, к ненасытному стремлению к мщению. Одурманенное сознание бойцов не искало ответы на вопросы: кому, за что и зачем нужно мстить. В целях уничтожения «отжившего» мира, во имя революции и ликвидации очагов сопротивления широко пропагандировались беспощадные, бесчеловечные меры, установленные декретами, этими «законами» советской власти. Применение репрессий большевики поощряли, не думая о том, к чему может привести такая политика. Ромен Роллан вложил в уста Робеспьера вполне справедливое предупреждение на этот счет:
«...если именем закона будет литься кровь человеческая
