моменте гетман советовался с матерью и полагался на ее решение, – говорит о многом.
Когда мать Ивана Степановича заболела, он почти на месяц задержался в Киеве. 7 ноября 1707 г. гетман писал Г. И. Головкину, что она «госпожа матка моя велми болезнует, и до кончины жития своего приближается» [284]. В марте 1708 г. Мазепа называл уже мать покойной [285]. Сохранившийся до наших дней портрет Марии Магдалены доносит до нас образ гордой, властной, образованной и умной женщины.
Не менее влиятельными были и многие жены гетманов. Некоторые вошли в историю как настоящие роковые женщины. Это при том, что совсем не так много женских судеб вообще нашло хоть какое-нибудь отражение в документах того времени. Даже судьба такой интересной женщины, как вторая жена Хмельницкого, Елена – которую еще собственные современники сравнивали с Еленой Троянской.
Эта особа, как, впрочем, и многие другие известные лидеры эпохи Хмельницкого, вызывала и вызывает весьма неадекватную реакцию у историков. Долгое время господствовало просто негативное отношение к Елене. Достаточно распространенным является также мнение, что история любви Хмельницкого и его соперника Чаплинского – поздняя легенда, родившаяся под впечатлением трагической гибели Елены в 1651 г. [286]. Другие исследователи биографии Богдана Хмельницкого просто старались уйти от темы Елены [287]. Во всем этом, безусловно, прослеживается тенденция обелить Богдана, затушевать такие его известные черты, как склонность к приступам ярости и ревности. Да и вообще, способность на страсть к женщине рассматривалась многими как слабость, не достойная великого гетмана Украины. Вполне мужской взгляд на вещи. Однако факты обычно свидетельствуют о том, что даже сильным мира сего не чужды человеческие слабости.
Если коротко изложить наиболее достоверную версию, то Елена была сиротой и жила в доме своего опекуна, Богдана Хмельницкого, помогая ему по хозяйству после смерти его первой жены. В Елену влюбился подстароста С. Чаплинский, который управлял тем краем и имел земельные претензии к Хмельницкому из-за слободки Субботов. Однажды, в отсутствие Богдана Чаплинский «наехал» на его имение (что было в традициях того времени), спалил, забрал все ценное и заодно Елену. Хмельницкий начал жаловаться, дойдя до сената и короля. Тогда, чтобы подстраховаться и избежать обвинений в насилии над шляхтянкой, Чаплинский женился на Елене по католическому обряду. Вероятно, вероисповедание самой девушки и ее желание никого в Речи Посполитой не интересовали. Не добившись справедливости от поляков и подвергнувшись новым притеснениям, аресту и обвинениям в измене, Хмельницкий поднял восстание.
Правда, в списке «кривд», составленном Хмельницким в самом начале восстания, не значится похищение жены или любимой женщины. Однако кажется маловероятным, что Богдан стал бы включать это обвинение в список, даже если бы все обстояло именно так. Если магнаты и сенаторы насмеялись даже над требованиями вернуть Субботов и возместить убытки – а ведь на эти имения у Богдана была хотя бы королевская грамота, то стал бы он подвергать себя заведомо бесполезному граду насмешек, прося вернуть назад возлюбленную? Ведь несомненны два факта: то, что Елена была замужем за Чаплинским (возможно, действительно после похищения во время наезда на Субботов), и то, что сам Богдан обвенчался с ней только в январе 1649 года. Значит, если они и были вместе до конфликта с Чаплинским, то без официального оформления брака. Так современник событий польский историк В. Коховский, яростно возражая против всех «обид» Хмельницкого, выставлявшихся как повод к восстанию, писал: «То, что у Хмельницкого жену отобрали – это ложь, и безусловно он сам подговорив жену Чаплинского, похитил ее, затем долго во время восстания жил с ней, на ней женился, потом ее убил…» [288].
С другой стороны, мы непосредственно от самого Хмельницкого знаем, что Елена принимала самое активное участие в его судьбе – в момент, когда на Богдана обрушились все его несчастья. В своем письме к Потоцкому Богдан писал, что Чаплинский, «пьяница и безрассудный человек, тяжко обесчестил меня четырехдневным содержанием в тюрьме между заключенными злодеями, и если бы не Чаплинская, добродетельная и милосердная к гибнущим людям Естер [289], помогла мне в той тюремной неволе своими просьбами, и не знаю чтобы стало с моей головой от вражеских науськований Чаплинского» [290]. Этот документ, безусловно, доказывает, что какие-то далеко не равнодушные отношения все-таки объединяли Елену и Богдана еще до восстания. То, что она решилась защищать Богдана от собственного мужа, чья жестокость была хорошо известна, доказывает, что судьба чигиринского сотника была ей не безразлична. С другой стороны, слова Богдана весьма напоминают пылкие выражения влюбленного.
Соперничество за Елену между сотником и старостой, в какой бы форме оно не выражалось, явно имело место. И одним из первых поступков Хмельницкого после одержанных им побед под Желтыми Водами и Корсунем становится его романтический брак с Еленой. Свидетельства о том, что Хмельницкий женился на Елене, имеются еще от лета 1648 г. Так казаки из полка Кривоноса показывали, что Хмельницкий «после свадьбы с женою Чаплицкого он имел намерение идти в Прилуки» [291]. Львовский польский шляхтич С. Кушевич 22 июля 1648 года тоже писал, что Туган Бей стоит с войском в ожидании Хмельницкого «который на этих днях женился на некой Чаплицкой, шляхтянке, которая потеряла мужа в этой нынешней заварухе» [292].
Таким образом, мы можем уточнить, что свадьба имела место примерно в середине июля 1648 г. Под свадьбой здесь имеется в виду, видимо, гражданский обряд, распространенный тогда на Украине [293]. При этом Елена формально оставалась женой Чаплинского, с которым была обвенчана по католическому обряду. Об этом же годом позже, летом 1650 г. (но все равно еще задолго до смерти Елены!) в своем дневнике писал и венецианский посол А. Вимина, бывший в Чигирине и лично встречавшийся как с гетманом, так и с его женой. «В точности не умею сказать, какого взгляда держатся козаки относительно брака, и вынужден думать, что они признают развод или многоженство. Ибо между ними есть много таких, которые бросили своих безобразных и престарелых жен и обзавелись молодыми и красивыми… Гетман дал всем пример… ибо обвенчался с женою польского шляхтича Чаплинского, фаворита Александра Конецпольского, коронного хорунжаго, которые, как говорят, были причиною прошлых смут» [294].
Очень важным доказательством того, что именно соперничество за Елену было одним из поводов к началу восстания, является факт, что Хмельницкий постоянно домогался от польского правительства выдачи Чаплинского [295]. Это продолжалось вплоть до 1650 г. [296], но уже во время Белоцерковских переговоров осени 1651 г. речь об этом не шла. Не упоминал Хмельницкий о Чаплинском и позднее, в 1657 г., когда поляки искали
