цитатам, которыми контрагенты или писцы обосновывали свои сделки. В числе прочих цитируются следующие стихи: honora Dominum de tua substantia (Prov. 3.9) [3581], hereditate possideamus sanctuarium Dei (Ps. 82.13) [3582], centuplum accipietis et vitam etemam possidebitis (Mt. 19.28) [3583], nisi quis renunciaverit omnibus que possidet, non potest meus esse discipulus (Le. 14.33) [3584].
В своем игнорировании терминов proprietas и dominium Иероним не был одинок; в этом отношении его лексика как раз типична для того времени. Даже италийские авторы — Максим Туринский, Хромаций Аквилейский, Зенон Верцельский, Аппоний, Арнобий Младший, равно как живший чуть позже Лев Великий, — не употребляют эти слова в юридическом значении. Нет сомнения в том, что они их знали, свидетельством чему случайные упоминания, например у Амвросия [3585], но потребности в них, похоже, не испытывали, прекрасно обходясь термином possessio и квазиюридическими понятиями. В еще большей мере это характерно для провинциальных писателей поздней античности. В огромном корпусе текстов Августина слово proprietas встречается в интересующем нас значении лишь однажды [3586], обычно же он употребляет его в значении "свойство". Такое словоупотребление присуще и многим авторам более позднего времени, например Исидору Севильскому, который твердо держался понятия possessio [3587].
Как обстояло дело в средиземноморских районах Галлии? По счастью, применительно к V–VI вв. в нашем распоряжении есть немало интересных текстов, происходящих из этого района. В целом, южногалльские писатели этого времени обходились тем же набором правовых понятий, что и авторы классического периода. Что изменилось, так это сравнительная частота их употребления и, в меньшей мере, смысл. Так, в последние десятилетия Империи, вновь обрел популярность термин census. В этой связи упомяну Валериана Симьезского [3588], Илария Арелатского [3589], Гонората Марсельского [3590], Паулина из Пеллы [3591] и Сидония Аполлинария [3592]. По мере того, как римская налоговая система уходила в прошлое, данное значение термина забывалось; отголоски можно встретить у Авита Вьеннского [3593] и Эннодия [3594], в некоторых анонимных житиях меровингской эпохи [3595]. Изменения коснулись и собственно правовых понятий, в том числе proprietas, dominium и possessio, но для того, чтобы их оценить по достоинству, целесообразно проанализировать систему словоупотребления отдельных авторов.
Из текстов V в. наиболее важны трактаты Сальвиана. В них мы находим все те же квазиюридические термины facultas [3596], res [3597], substantia [3598], причем из некоторых пассажей ясно, что это синонимы и материал для плеонастических конструкций. Эти термины он часто уподобляет термину patrimonium [3599], в чем также нет ничего неожиданного. Достаточно активно использует он и их сочетания с прилагательным proprius [3600]. Важнее другое: у Сальвиана встречаются понятия proprietas и dominium. Но в каком значении!
Процитирую наиболее любопытный пассаж, переводя как можно ближе к тексту оригинала: "Следует с признательностью относиться к Божьему дару и направить его благодеяние на добрые дела, чтобы тем самым воздать честь тому, от кого ты получил этот дар. Даже человеческие дела служат наставлением в этом. Ведь если один человек получает право пользования чем-либо по благосклонности и щедрости другого и при этом вознамерится отнять у него собственность пожалованной вещи, разве не выказывает ему неблагодарность и неверность тот, кто, забыв о благодеянии этого человека, обогатившего его владением использования вещи, захочет лишить его права собственности? Так же и мы получаем лишь пользование вещами, которые держим. Мы пользуемся переданными Богом вещами и являемся как бы прекарными владельцами. Когда же мы уходим из этого мира, то, нравится нам это или нет, оставляем все на земле. Поскольку мы владельцы узуфрукта, который не можем унести с собой, почему же мы пытаемся отобрать у Господа его собственность? Почему же мы не пользуемся вещицами, полученными от Бога, добропорядочно? Будем же держателями того, что он предоставил, так долго, как он дозволил. Что может быть правильнее и честнее, чем вернуть владение вещью тому, кто, отделив ее от себя, пожаловал нам ее пользование?… Благ и снисходителен Господь Бог наш, приглашающий нас к распоряжению вещами земного имущества: воздай должное Господу, говорит он, из имущества твоего. Так, хотя все, что мы от него получили, он называет нашим, т. е. собственностью владения, но лишь затем, чтобы большим было наше вознаграждение за труды, потому что жалующий от плодов своего труда считается более достойным" [3601].
Сколь бы густой ни была религиозная вуаль, юридическая природа используемого автором материала вполне очевидна. Прочитав этот пассаж, юрист классической эпохи наверняка пришел бы в ужас — ведь, хотя мысль Сальвиана ясна, в его рассуждении свалены в кучу основные понятия римского вещного права: собственность, владение, узуфрукт, прекарий, держание… Между тем в правовых вопросах Сальвиан никоим образом не был невеждой; достаточно сказать, что он цитирует даже Законы XII таблиц [3602], хотя давно уже миновали времена, когда мальчики из хороших семей учили их наизусть. Замечу, что приведенный пассаж не единственный в своем роде. Он употребляет также выражения proprietas possessionis и proprietas peculii [3603] и, вразрез с древней традицией, но, видимо, в соответствии с современными ему представлениями, ставит знак равенства между понятиями possessor и dominus [3604].
Юридическая лексика других писателей этой эпохи менее своевольна, но также несет на себе печать происходящих в обществе изменений. Конечно, многое зависит от авторских предпочтений, а также от контекста и даже от жанра. Так, у Сульпиция Севера мы не найдем ни dominium, ни proprietas; однажды, применительно к имуществу, встречается слово proprium [3605]. Базовым понятием для него было possessio [3606], но в отличие от большинства современников он им не злоупотребляет. Иоанн Кассиан, чья лексика в наибольшей мере испытала влияние древнелатинского перевода Библии, также предпочитает это понятие [3607], перемежая его квазиюридическими терминами [3608]. Единичные случаи использования других терминов, в том числе dominium [3609], лишь оттеняют господство понятия possessio. Оно преобладает и в переносных религиозных образах [3610], что характерно для большинства авторов этой эпохи, в том числе — если вспоминать только южногалльских — Валериана Симьезского [3611], Фауста Риезского [3612], Геннадия Марсельского [3613] или жившего чуть позже Юлиана Померия, который употреблял его и в совершенно земном смысле [3614]. И только витающий в трансцендентных облаках Винцент Леренский, похоже, совсем безразличный к реалиям низменного бытия, сумел полностью обойтись без понятий "владеть" и "владение".
На этом
