лишь присутствуют [3993]. В таких случаях речь, скорее всего, идет о повторном замужестве. Выйдя замуж вторично, женщина сохраняла некоторые права на имущество своих детей от первого брака; по крайней мере, те считали целесообразным заручиться согласием на сделку не только матери, но и ее нового супруга [3994].
Совершеннолетняя женщина не находилась под чьей бы то ни было опекой. Многочисленные грамоты свидетельствуют, что женщина могла сама, без оглядки на какого-либо мужчину, отчуждать имущество [3995]. Чаще всего субъектом сделки выступает вдова, в том числе имеющая детей [3996] или их лишившаяся [3997]. Сделка могла заключаться и девицей, оставшейся без родителей, но замуж еще не вышедшей и лишь надеющейся иметь детей [3998]. В других дарительницах, заботящихся о спасении своей души, угадываются старые девы, в том числе посвятившие себя Богу [3999]. Есть грамоты, исходящие от двух и более женщин неизвестного статуса, родство которых под вопросом [4000]. Когда же родственные связи обозначены четко, комбинации вырисовываются самые разные: сестры [4001], мать с дочерьми, иногда в составе более сложной группы [4002], внучка с бабкой [4003] и т. д. Дочери наследовали не только родителям, но и другим близким родственникам [4004], и, по-видимому, наравне с сыновьями [4005]. Достаточно часто они участвуют в отчуждении семейного имущества [4006] или дают согласие на сделку [4007]. Кстати, это практически одно и то же. Так, если в самой дарственной грамоте, формально заключаемой только родителями, дети, в том числе дочери, лишь дают согласие на сделку, скрепляют ее своими подписями и просят других сделать то же самое, — то в других грамотах, где упоминается эта дарственная, прямо сказано, что земля приобретена и у родителей, и у их детей совместно [4008].
На протяжении рассматриваемого периода имущественные права женщины укрепляются. В XI в. женщины чаще, чем прежде, самостоятельно распоряжаются приданым и другим унаследованным имуществом, иногда по совету или с согласия мужа [4009], иногда, как будто, по своему усмотрению и отдельно от него [4010], чаще выступают свидетелями сделок, в том числе таких, в которых они не являются стороной [4011], вместе с мужьями "одобряют" дарения своих сеньоров [4012]. Вообще, в грамотах XI в. признаки неравенства супругов при совершении сделок почти отсутствуют, разве что не всегда упоминается имя жены, хотя нормой следует считать упоминание имен обоих супругов [4013]. Дальнейшее развитие южнофранцузского права связано со становлением института брачного контракта, допускающего разные варианты внутрисемейных имущественных отношений, но при всем разнообразии и несмотря на растущее влияние римского права, эти контракты отмечены высоким правовым статусом женщины [4014].
Косвенным свидетельством укрепления имущественных прав женщины служит тот факт, что ее сыновья иногда характеризуются не патро-, а матронимом [4015]. Это особый и довольно сложный вопрос, активно обсуждаемый в современной французской медиевистике [4016]. Возможно, перед нами оригинальный способ различить детей от разных браков, как то, похоже, бывало в семье марсельских виконтов. В некоторых случаях речь может идет об имуществе, унаследованным именно от матери. Однако этот факт можно расценить и как проявление высокого социального статуса женщины, зачастую происходящей из более знатной и состоятельной семьи, чем ее муж. Кстати, наряду с обычной идентификацией женщин посредством указания, чьей женой она является, встречаются (правда, крайне редко) аналогичные идентификации мужа [4017].
Часты, даже типичны случаи, когда сделка совершается от имени супругов и их детей [4018], причем не так уж редко в этой связи упоминаются и дочери [4019]. Иногда указывается, что делают они это вместе с родителями на равных [4020]. Речь может идти и о взрослых людях, состоящих в браке [4021]. В этих случаях в числе содарителей порой оказываются и жены сыновей, а также их дети обоего пола [4022]. Единичные случаи выделения сыну земли при жизни отца [4023] лишь оттеняют активное участие детей в распоряжении семейным имуществом. Эти данные хорошо коррелируют с теми, что можно почерпнуть из описания границ участков: соседом нередко оказывается такой-то "со своими наследниками" [4024].
В отличие от древнеримского общества, смерть отца уже не влечет за собой автоматический раздел семейного имущества между сыновьями. Оно сохраняется как единое целое, по крайней мере, до их совершеннолетия, а скорее всего — пока была жива мать. Засвидетельствовано множество сделок, заключенных совместно матерью и сыновьями или сыновьями и матерью — это различие, наверное, обусловлено возрастом сыновей. Обычно отмечается, что сделка совершена по обоюдному решению матери и сына или сыновей [4025], но бывает и так, что контрагентом является именно мать, сыновья же всего лишь подписывают документ [4026]. В этой связи упоминаются и дочери [4027], но менее часто, что вызвано не только дискриминацией — ведь с выходом замуж дочь, как правило, покидала семейный коллектив. Имущественные права матери не перечеркивало даже вступление сына в брак [4028]; в случае преждевременной смерти женатого сына она продолжала управлять семейным имуществом вместе с невесткой [4029]. И наоборот: случается, что, наряду с женой, в числе участников сделки указывается теща [4030]. Перед нами, безусловно, нечто большее, чем этикет. Сделка, заключенная матерью, необязательно касается имущества, полученного ею по наследству [4031]. Кстати, мать не была обязана передать все свое имущество детям. Так, графиня мельгейская Гилерма завещала часть своих владений сыну, другую часть — Магелонской церкви [4032].
Раздел семейного имущества производился, как правило, уже после смерти обоих родителей — но не всегда. Такая ситуация была нормой, по-видимому, вплоть до IX–X вв., позднее всего лишь одним из возможных решений. В связи с этим отмечу, что в источниках часто употребляются термины portio [4033] и divisio [4034], вызывающие в памяти клаузулы римских и вестготских законов. Права первородства в изучаемом регионе не знали и, насколько мы можем судить, семейное имущество делилось поровну. Правда, известны случаи, когда, совместно продавая часть семейной земли, братья получают неодинаковые суммы денег [4035], но не исключено, что картину нарушают более ранние сделки, совершенные ими по отдельности. Братья обмениваются земельными участками, заключают между собой другие сделки [4036]. Сохранилось немало грамот, данных одним из братьев, выступающих в других сделках «дарителями [4037]. При описании границ земельных участков упоминаются угодья, принадлежащие братьям как совместно, так и порознь [4038].
Дочери наследовали наравне с
