сыновьями, при условии, что они вступали в наследство до выхода замуж. Сложнее ответить на вопрос, как поступали в тех, весьма распространенных случаях, когда замужество, а значит и получение приданого, имело место еще при жизни родителей. Римское право знало два подхода к этой, по сути, вечной проблеме. Согласно кодексу Феодосия, которым в Средиземноморской Франции руководствовались вплоть до эпохи рецепции, если вышедшая замуж дочь желала участвовать в разделе семейного имущества, она должна была внести свое приданое в общий котел (принцип collatio dotis) [4039]. В Кодексе Юстиниана получила отражение другая позиция, также восходящая к Дигестам, согласно которой, выходя замуж, дочь официально отказывалась от прав на отцовское наследство [4040]. В результате никакие приращения семейного имущества, произошедшие после установления приданого, не служили основанием для предъявления замужней дочерью дополнительных имущественных претензий — точно так же, как оскудение ее родительской семьи, случись оно после ее выхода замуж, не позволяло ее менее удачливым братьям и сестрам требовать возвращения части ее приданого. С этой нормой, как и со всем юстиниановым законодательством, в Средиземноморской Франции познакомились не ранее XII в., и в обиход она входила с трудом [4041]. С другой стороны, есть основания полагать, что и в рамках той модификации римского права, которая существовала в регионе в раннее средневековье, в условиях общей примитивизации юридической жизни, институт collatio dotis постепенно выродился и свелся к признанию приданого как нормальной формы наследственной доли, причитающейся замужней дочери [4042]. С точки зрения избранной темы, эти различия не имеют принципиального значения; важнее подчеркнуть равенство наследственных прав сыновей и дочерей и активное участие последних в управлении семейным имуществом и его перераспределении посредством заключения брачных союзов. В современной историографии, в связи с возросшим интересом к положению женщины, этот вопрос разрабатывается весьма активно [4043], что освобождает меня от необходимости заниматься им самому.
Источники позднекаролингского и посткаролингского времени зафиксировали и качественно другой подход к распоряжению семейным имуществом. Множество данных свидетельствуют о том, что семейное имущество далеко не всегда делилось между наследниками и что имущественные права индивида были серьезно ограничены интересами и волей семейно-родственной группы [4044].
Распространены совместные сделки братьев, а также братьев и сестер, по-видимому, уже лишившихся родителей [4045]. Судя по формуле описания участков, многими из них они владеют сообща [4046]. Иные угодья и вовсе названы "земля детей такого-то" [4047] и даже "земля детей такого-то и их наследников" [4048]. Совместное имущество братьев могло быть предметом залога [4049]. Землю держат сразу от двух братьев [4050]. Вступление кого-то из братьев в брак [4051], равно как принятие одним из них сана [4052], не влекло за собой автоматического раздела семейного имущества. Это касается и сестер, в некоторых случаях не исключая даже вышедших замуж [4053]. Конечно, старшие братья осуществляли опеку над младшими, а также над незамужними сестрами, но дело не только в этом: известны случаи, когда сделка совершается женатыми братьями, притом уже имеющими детей [4054]. Младшие члены семьи, будь то сестры или малолетние братья и сыновья, выступающие содарителями, не всегда указаны поименно, но не вызывает сомнения, что сделка совершается и от их лица [4055]. Сходным образом, старшие сыновья иногда выступают содарителями отца, младшие лишь одобряют сделку [4056].
Совместное имущество братьев и незамужних сестер иногда называется fraternitas, в просторечии — fratresca, frairesca и т. д. В источниках оно зафиксировано с XI в. [4057] Загвоздка в том, что едва ли не чаще оно означает долю в наследстве, доставшуюся одному из братьев и сестер при дележе родительского имущества [4058]. Похоже, что в этот период, как и позднее, совместное владение братьев и сестер сосуществовало с индивидуальным, притом в масштабе не только общества, но и отдельной семьи [4059]. Раздел имущества между братьями не препятствовал тому, чтобы, в случае смерти одного из них, другой распоряжался им наряду с его детьми [4060]. В связи с этим уместно вспомнить о frérêches — семейных "братствах", а также уподобленных им квазиродственных коллективах, которые в классическое средневековье и в начале нового времени нередко выступали субъектами имущественных прав [4061]. На мой взгляд, есть все основания датировать рождение этого института (постольку, поскольку речь идет о семейных коллективах) не XIII, а по крайней мере XI в. [4062]
Впрочем, вместе с супругами и кровными родственниками в заключении сделки иногда участвуют какие-то другие люди. Бывает, что речь и вовсе идет о двух семьях, выступающих на равных, и состоят ли они в родстве, неизвестно [4063]. Сходным образом, далеко не всегда удается установить характер родственных отношений между контрагентом сделки и теми, кто дает на нее свое согласие. Иногда это люди, связанные с семьей главного контрагента не родством, а феодальной службой — этот вопрос будет рассмотрен в следующем разделе.
И все же в большинстве случаев мы имеем дело с родственниками. Когда на их счет есть пояснения, оказывается, что, помимо братьев и сестер дарителя, это также его дядя [4064], нередко со своими детьми [4065], жена дяди [4066], племянники и племянницы [4067], зятья [4068], невестки [4069], пасынки [4070], кузены [4071], другие родственники [4072]. Даже королевские дипломы жалуют землю не только отдельным индивидам (что случалось, конечно, чаще), но и семейным группам [4073].
Права родственников на отчуждаемое имущество были вполне реальными. Они упоминаются в грамотах не только как свидетели, но и как лица, выражающие свое отношение к сделке. Отсюда — постоянные ссылки на "согласие", "совет", "одобрение", "похвалу", "желание", "просьбу" родственников [4074]. Помимо детей [4075] "совет" исходит от достаточно широкого круга родственников, представленных в самых разных комбинациях: отца и дяди [4076], матери и жены [4077], матери и братьев [4078], братьев, сестер и их супругов [4079], племянников [4080], "кровных родственников" [4081] и т. д. Старались заручиться подписями и поддержкой максимального числа членов семьи [4082]. Сделки совершались и от имени еще не родившихся наследников [4083], в пользу не только реальных лиц, но и их потомства [4084]. И наоборот: среди участников некоторых пожертвований фигурируют уже умершие люди [4085]. Мне встретился поразительный документ, в котором дарение делается от лица двух жен: уже умершей и здравствующей, причем обе фигурируют и среди свидетелей
