разбрасывании зерна, размеры модиаты зависят от характера злака, качества почв и даже от индивидуальной манеры производить сев. Любые подсчеты будут поэтому условными. Если взять на вооружение данные начала нового времени и принять модиату за 2,5–6,5 га (значения варьируют, в зависимости от местности), окажется, что речь идет об огромной площади в 40–100 га [4350], что малоправдоподобно. По мнению П. Боннасси, в раннее средневековье размеры модиаты были заметно меньше, и, по-видимому, он прав. Тем не менее, очевидно, что мы имеем дело с достаточно большим хозяйством.
Вследствие дроблений и урезок размеры манса постепенно уменьшались. Менялся и сам смысл этого слова. Об этом можно судить по тому, как изменялось соотношение терминов mansus и родственного ему mansio. В IX–X вв. между ними существовало ясное различие, иногда они противопоставлялись [4351]. Главное значение термина mansio — дом, жилище [4352]. Но постепенно его стали применять не только к усадьбе, но и ко всему наделу [4353], из чего следует, что термин mansus существенно изменил свой смысл. Действительно, в XI–XII вв. он иногда обозначает собственно жилые постройки [4354] и все чаще употребляется без сопровождения обязательной некогда формулы "со всем, что к нему относится" [4355]. Нередко это уже не весь надел, а только усадьба с примыкающей к ней территорией.
Ослабление позиций манса как стандартного надела было связано также с появлением новых видов держаний: apendaria [4356], cabannaria [4357], borda [4358] и braceria [4359]. Вопреки ученым старого времени [4360], их появление не было следствием дробления манса — во всяком случае, сведений об этом нет. Напротив, в источниках подчеркивается, что они устраивались заново в пределах виллы [4361], по-видимому, по мере освоения новых земель. В основе их были крестьянские заимки [4362], первоначально входившие в состав манса. Об этом говорит тот факт, что apendaria, borda и cabaimaria упоминаются в числе тянущих к мансу угодий [4363], а также само значение этих терминов. Apendaria семантически связана со словом apenditia, обозначавшим как раз такие угодья. Borda происходит от романского глагола bordare (граничить, примыкать), уместного для характеристики жилища и хозяйства, возникших на окружающих поселение землях; cabannaria — от латинского cabana (хижина, шалаш), как называли заимку, устроенную возле временного пристанища в лесу, в горах и т. п. Слово braceria (от brachium — рука) обозначало надел, обрабатываемый вручную и потому также бывший, своего рода, довеском манса.
Высказывалось мнение, что новые держания выкраивались из домениальной земли самим сеньором для размещения своих или пришлых крестьян. По мнению Г. Фурнье, об этом свидетельствует термин apendaria dominica [4364], известный и по южнофранцузским источникам [4365]. На это можно возразить, что различие между альмендой и необрабатываемой господской землей было достаточно условным, что, между прочим, отражено в двусмысленном французском выражении réserve domanial. Новое держание могло возникнуть в пределах домена, но из крестьянской заимки.
Став самостоятельным держанием, такая заимка со временем сама обрастала дополнительными угодьями [4366], но, насколько позволяют судить источники, не вырастала в новый манс, видимо, заметно уступая ему в размерах. Знаменательно, что повинности с апендарии в среднем вдвое меньше, чем с манса [4367]. Повинности, возложенные на кабаннарию, также невелики и состоят обычно из баранины и сыра. Еще меньшие повинности причитаются с бордарии. Составители грамот исходят из предположения, что в таком хозяйстве может не быть ни быков, ни даже ослов [4368]. На него иногда не распространяется полный альберг, и дело ограничивается помощью мансам, принимающим рыцарей на постой [4369].
Перечисленные держания играли достаточно важную, но все же второстепенную по отношению к мансу роль. Его жизнеспособности способствовало то обстоятельство, что реальное отторжение от манса какого-либо участка происходило сравнительно редко, обычно же речь шла о дележе причитающихся с него повинностей. Идет ли речь об отчуждении повинностей с части и частицы манса [4370] или части и частицы повинностей со всего манса [4371], — итог был, по большому счету, один: крестьянин оказывался "человеком" нескольких сеньоров. Вся разница в том, что в первом случае рентные права сеньора имеют более традиционное обоснование в виде прав на определенный участок. Будучи лишь небольшой частью нормального надела, такой участок, в известном смысле, сам становился держанием. И действительно, во многих грамотах слово "манс" не упоминается вовсе, а объектом сделки является поле, виноградник, луг или вовсе крошечный участок (pecia), а точнее — лежащие на нем повинности [4372].
Разложение старого надела как тяглой единицы шло рука об руку с укреплением прав зависимого крестьянина на составляющие его земли — по разным причинам, но прежде всего потому, что в условиях переплетения сеньориальных прав, обусловленного вхождением одной и той же территории и населявших ее людей сразу в несколько сеньорий, их устойчивость зависела в первую очередь от способности держателя обеспечить целостность своего хозяйства и прочность своих прав на составляющие его земли. На деле это означало большую, чем прежде, свободу в распоряжении этими землями, по ряду параметров сопоставимую с правом владения.
6. Рента
Анализ отношений собственности был бы неполон без анализа рентных отношений. Отправляясь от данного К. Марксом определения ренты как "экономической реализации земельной собственности, юридической фикции, в силу которой различным индивидуумам принадлежит исключительное владение определенной земельной площадью", оправдано сказать, что именно рентные отношения, наиболее ясно характеризующие связь между экономическими и правовыми явлениями, позволяют понять феномен собственности как факт социальной истории, ключевой и для идентификации реального субъекта собственности, и для выяснения материальной подоплеки основных способов обладания и распоряжения имуществом, и осмысления социально-экономического строя в целом. Анализ ренты логически завершает исследование отношений собственности — подобно тому, как анализ системы отношений собственности венчает исследование процесса становления феодализма.
Из всех рассмотренных до сих пор аспектов этого процесса эволюция ренты является, пожалуй, самым труднодоступным для изучения. Обычная для раннесредневековых источников разрозненность и невнятность сведений экономического характера, в частности, невозможность соотнести размеры ренты с размерами прибавочного продукта, усугубляется в нашем случае некоторыми специфическими обстоятельствами. Нужно прямо сказать, что характер источников докаролингского времени в принципе исключает возможность исследования этого вопроса, которое, таким образом, касается только IX–XI вв. и строится почти исключительно на актовом материале — обильном, но, с данной
