он женился на шестнадцатилетней Елене Фурман. Ему нужна была красота, а она уже обладала тем теплым уютом, который наполнял его искусство и его мечты. Он рисовал ее снова и снова, в любом одеянии и без него: в свадебном наряде,44 в перчатке,45 счастливой под дерзкой шляпкой,46 скрывая в шубе только бедра,47 и, что самое приятное, гуляла с Рубенсом в их саду.48-это последнее является одной из вершин фламандской живописи. Затем он показал ее с их первенцем,49 а затем с двумя детьми.50-предвестие Ренуара; не говоря уже о картинах, на которых она сладострастно позировала как Венера или смиренно как Богоматерь.
Он изобразил своих любимых правителей, Альберта и Изабель, без лести; мы видим их в галереях Вены и Питти, вероятно, такими, какими они были — управляющими беспокойной страной со всей доброй волей, совместимой с испанскими идеалами. Он нашел во Фландрии прекрасные образцы мужественности и женственности; он изобразил их на своей картине Жана Шарля де Кордеса и его хорошенькую надутую жену,51 и на портрете Михаила Офовиуса,52 епископа Хертогенбосского; и он оставил нам мощный образ непобедимого Спинолы.53 Но портретная живопись не была сильной стороной Рубенса; он не дает нам ни тонких прозрений, как Тициан, ни откровений из глубины, как Рембрандт. Величайшим из его портретов является тот, который он написал сам в 1624 году для будущего Карла I:54 Огромная шляпа с золотыми кистями, открывающая только большой лоб с залысинами; проницательные глаза с вопросительным взглядом; длинный острый нос, который, кажется, идет гению; щетинистые усы и прекрасная рыжая борода; это человек, прекрасно осознающий, что он находится на вершине своего ремесла. И все же с годами ушло что-то из той физической силы, чувственного наслаждения и спокойной удовлетворенности, которыми он блистал на фотографии с Изабеллой Брант. Только неудача изматывает человека быстрее, чем успех.
Он был богат и жил с размахом; его дорогой дом в Антверпене был одной из достопримечательностей города. В 1635 году он купил за 93 000 флоринов обширное поместье и феодальный замок в лордстве Стин, расположенном в восемнадцати милях от города, и получил титул лорда Стина. Там он проводил лето, писал пейзажи и пробовал свои силы в полифоническом жанре. В роскоши, с тремя служанками, двумя конюхами и тремя лошадьми, он продолжал упорно трудиться, находя свое счастье в семье и творчестве. Жены, дети, покровители, помощники любили его за спокойствие духа, щедрость, сердечную отзывчивость.55
Другие, более компетентные, должны проанализировать технические качества его искусства, но мы можем смело назвать его главным образцом живописного барокко — роскошный цвет, неисчислимое движение, богатое воображение, сочный орнамент, в противовес классическому спокойствию и сдержанности мысли и линии. Но среди этой путаницы красот, говорят нам критики, есть и превосходное мастерство рисунка. Рисунки Рубенса питали блестящую школу граверов, которые сделали картины мастера известными в христианской Европе, как Раймонди сделал это с эскизами Рафаэля. Из рук или мастерской Рубенса вышли знаменитые карикатуры для гобеленовых ткачей Парижа и Брюсселя; они стали королевскими подарками или украшениями для Людовика XIII, Карла I и эрцгерцогини Изабеллы.
Его последнее десятилетие было одним из всеобщих триумфов, омраченных физическим упадком. Только Бернини сравнялся с ним в художественной славе; в живописи никто и не мечтал оспаривать его первенство. Ученики сбегались к нему со всех концов; заказы поступали от полудюжины дворов, даже от штадлхолдера Фридриха Генриха через линии войны. В 1636 году Филипп IV попросил его написать сцены из «Метаморфоз» Овидия для охотничьего домика Пардо; мастерская Рубенса создала пятьдесят картин для этой серии, тридцать одна из которых находится в Прадо; одна из них, «Суд над Парижем», показалась кардиналу инфанту Фердинанду «лучшей картиной, которую когда-либо писал Рубенс».56 Мы можем предпочесть буйного Кермиса57 написанной им в 1636 году, — Брейгелю с безумной погоней, в которой ни одна женщина не бывает такой старой или полной, как та, которую похищает какой-то мужчина.
Автопортрет в шестьдесят лет58 это другая сторона этих завершающих лет: человек все еще горд, рука на его дворянской шпаге, но лицо исхудало, кожа висит, вороньи ноги под глазами — смелая и честная картина. В 1635 году подагра на месяц уложила его в постель, в 1637-м на некоторое время лишила руки, в 1639-м не позволила подписать свое имя, а к 1640 году обе руки были парализованы. 30 мая 1640 года, в возрасте шестидесяти трех лет, он умер от артрита и артериосклероза.
Это была удивительная карьера. Он не был универсальным человеком, идеалом которого был Ренессанс; однако он реализовал свое стремление играть роль как в государстве, так и в мастерской. Он не был универсальным художником, как Леонардо и Микеланджело; он не оставил ни одной скульптуры, не спроектировал ни одного здания, кроме своего дома. Но в живописи он достиг высокого мастерства во всех областях. Религиозные картины, языческие празднества, боги и богини, нагота и одежда, короли и королевы, дети и старики, пейзажи и батальные сцены — все это лилось из-под его кисти, как из калейдоскопического рога изобилия цвета и формы. Рубенс положил конец подчинению фламандской живописи итальянской, но не путем восстания, а путем поглощения и объединения.
Он был не так глубок, как Рембрандт, но шире; он сторонился темных глубин, которые открывал Рембрандт; он предпочитал солнце, открытый воздух, танец света, цвет и изюминку жизни; он отплатил за свою удачу тем, что улыбался миру. Его искусство — это голос здоровья, в то время как наше сегодняшнее порой свидетельствует о болезни в душе отдельного человека или всей страны. Когда наша собственная жизненная сила ослабевает, давайте откроем книгу Рубенса в любом месте и освежимся.
IV. ВАНДИК: 1599–1641 ГГ
Как и Рубенс, он приветствовал и поощрял талант юного Адониса, который поступил в его мастерскую около 1617 года. Энтони Вандик (или Вандайк) с восьми лет был учеником Хендрика ван Балена, учителя Снайдерса; в шестнадцать у него уже были свои ученики; в девятнадцать он стал дипломированным мастером, не столько учеником Рубенса, сколько высоко ценимым помощником. Рубенс оценил раннюю картину Вандика как равную по ценности его собственному «Даниэлю» того же года; он сохранил для своей собственной коллекции «Христа, увенчанного тернием» Вандика и
