Представление о характере общественно-экономических отношений в Мистре, очевидно, в первую очередь зависит от выяснения ее функций как центра производства и обмена, т. е. тех неотъемлемых атрибутов, без наличия которых, как известно, «город не считается городом». Именно этими факторами должен был определяться уровень зрелости (в социальном и политическом смысле) тех слоев населения Мистры, которые по своей природе могли бы стать носителями антифеодальных тенденций, т. е. торгово-ремесленных слоев. Однако решение этого вопроса представляется чрезвычайно трудным, поскольку нет ни одного источника, в котором эти чисто городские, торгово-ремесленные элементы населения Мистры фигурировали бы в качестве самостоятельного единства. Это особенно заметно, если принять во внимание, что с XIV в. и в Византийской империи начинается, по выражению Кирстена, «эпоха привилегий», дающихся центральными властями торговцам и ремесленникам византийских городов [401]. Так, в известном хрисовуле Андроника II городу Янине жители города прямо-таки противостоят императору как договорная сторона. Они освобождались от всякого рода налогов, от несения военной службы вне города, от постоя войск, от несения охраны. Торговцы освобождались от пошлин на территории всей империи. Еврейские ремесленники и торговцы, многочисленные в этом городе, пользовались привилегиями наравне с другими жителями Янины. Город располагал своими юридическими учреждениями и коммунальной милицией [402]. Весьма показательна в этом отношении и серия актов (императорских хрисовулов и аргировулов деспотов Мистры), данных городской общине Монемвасии, [403] в результате которых торгово-ремесленное население города получило значительные привилегии, в частности в области торговли. Пошлинные льготы, пожалованные монемвасийским купцам, ставили их, по крайней мере формально, в равное положение с привилегированными зарубежными торговцами. Особенно интересен акт от декабря 1442 г., по которому парики могли свободно поселяться в Монемвасии, а феодалы не могли требовать их возвращения [404]. Кирстен полагает, что в данном случае был реализован принцип «городской воздух делает свободным» [405]. Правда, и по отношению к этим привилегированным городам свидетельства как о существовании купцов греческой национальности, так и о существовании ремесленников чрезвычайно скудны (за исключением, пожалуй, Фессалоники). Более того, льготы, по мнению Кирстена, могли даваться из внешнеполитических и военных соображений и не обязательно должны были быть результатом особого социального развития или экономического значения города [406]. Франчес же считает, что «в середине XIV века создается основа реальной эмансипации городов», но и он вынужден констатировать, что византийское правительство шло на уступки некоторым городам ввиду политической конъюнктуры и их особого географического положения [407]. Во всяком случае ничего необычного, с точки зрения феодального общества, не было в городских привилегиях и вольностях, которые «основывались на том же феодальном принципе иммунитета, что и привилегии и вольности, сложившиеся в феодальной деревне» [408].
В Мистре, разумеется, также существовало торгово-ремесленное население. Георгий Гемист Плифон в речи перед правителем Мистры Феодором II Палеологом наряду с самым многочисленным и производящим классом земледельцев (τό αύτουργικόν) и правящим классом (αρχικόν φΰλον) выделяет в населении Морей (думается, что в первую очередь имеется в виду Мистра, поскольку большая часть жизни Плифона связана именно с этим городом) особый класс, к которому он относит ремесленников, купцов, лавочников и им подобных (δημιουργητικόν те καί έμπορικόν φολον καί εί δή τι άλλο τούτοις προσήκον). Этот класс, по мнению Плифона, существует для обслуживания двух первых, а также всего прочего населения: ремесленники обеспечивают людей теми предметами, в которых они нуждаются в своей повседневной жизни, купцы помогают каждой области выровнять несоответствие между излишками и недостатком предметов, лавочники скупают у ремесленников или купцов вещи (άθρόα) и продают каждому, кто в них нуждается [409].
Пелопоннес располагает, как известно, значительными природными ископаемыми. В районе Мистры и Тайгета находятся богатейшие залежи железа, в частности бурого железняка. Особенно богатое месторождение железной руды находится у Порто Квальо, местечка в южной оконечности Лаконии, близ мыса Тенар (ныне Матапан) [410]. В античное время лаконское железо пользовалось большим спросом. Добычей и обработкой его было занято много людей, а на рынке Спарты для изделий из железа было отведено самое лучшее место [411]. Разумеется, византийцы тоже знали об этих месторождениях. «Я слышал, что Пелопоннес и особенно окрестности самой Спарты полны железорудных копей» (πλήρη μετάλλων σιδήρου), [412] — говорит в письме к деспоту Мистры Константину Палеологу кардинал Виссарион (по словам Ламброса, лучший знаток ресурсов Пелопоннеса) [413] и настоятельно рекомендует деспоту систематически эксплуатировать эти земли с тем, чтобы избежать импорта железа [414]. Тем не менее приходится констатировать полное отсутствие добывающей промышленности в в Мистре, поскольку нет никаких сведений о разработке копей в это время и нигде не обнаружено следов каких бы то ни было производственных комплексов по переработке добытого сырья [415]. И, наоборот, источники говорят о систематическом ввозе железа из-за границы. Так, когда в 1388 г. возник конфликт деспота Мистры Феодора I с Венецией по поводу Аргоса, венецианское правительство применило к нему экономические санкции, отказав в продаже железа из Корона и Мод она для нужд «деспотата» [416]. Ввозилось железо и из Дубровника [417]. Более того, даже Плифон, который ратовал за ликвидацию всякого импорта, утверждая, что страна не нуждается вообще в привозных товарах (Σχεδόν γαρ ούδ' δτοο των έξωθεν είσαγωγίμων δοκεΤ δεΐσθαι ή χώρα), делал исключение для железа и оружия (πλήν σιδήροο καί όπλων) [418].
Причиной такого положения в Мистре были низкий уровень состояния производительных сил, отсутствие какого бы то ни было прогресса в технике, отсутствие умелых, знающих специалистов. Особенно чувствительной была потребность в тех ремеслах, которые были необходимы как раз для развития горного дела и выплавки металлов, της οργανικής καί μηχανικής καί σιδηροποιητικής, по терминологии кардинала Виссариона. Живя в Италии, где в то время наблюдался подъем техники, но не порывая связей с родиной, прекрасно зная условия жизни обеих стран, Виссарион остро чувствовал и понимал разницу в уровне их развития. Стремясь поощрить горное дело в Мистре, он описывает различные механические устройства, применяющиеся в Италии для транспортировки грузов И дробления горных пород (ή βάρη τε βλκεται καί καταφερόμενα ραστα πλήττει τε καί λεαίνει τά τούτο) δεόμενα) [419]. Любопытно отметить отрывок из его письма, который, по-видимому, представит особый интерес для историков итальянской промышленности: «Бревна (в Италии) распиливаются автоматически (sic!), жернова крутятся с наивозможной скоростью и стремительностью, кузнечные меха при выплавке и разливке металлов, напрягаясь и расслабляясь, без всякой помощи рук отделяют металлы от имеющегося и выпадающего негодного вещества» [420]. Изготовление железа, по его мнению, «столь полезно и столь необходимо людям, что без этого невозможно добиться успеха
