другими источниками, так фантастичен, что его можно смело отнести к тем невероятным известиям, которыми изобилует летопись Величка.
35 Дополн. к Актам ист. Т. 3. № 52, 80, 92–98, в № 52 любопытны следующие подробности. В 1647 г. Шелковник из Охотского острога послал в Якутск промышленного человека Федулку Абакумова с отпиской и просьбой о присылке подкрепления. Когда Абакумов с товарищами стоял станом на вершине реки Маи, к ним подошли тунгусы со своим князцем Ковырею, которого два сына находились атаманами в русских острогах. Не понимая их языка, Абакумов подумал, что Ковыря хочет его убить; выстрелил из пищали и положил князца на месте. Раздраженные тем, дети и родственники последнего возмутились вместе с некоторыми родами, напали на русских людей, занимавшихся соболиным промыслом на реке Мае, и убили из них одиннадцать человек. А сын Ковыри Турченей, сидевший атаманом в Якутском остроге, потребовал от воевод, чтобы они выдали Федулку Абакумова их родственникам для казни. Воевода Пушкин с товарищи подверг его пытке и, посадив в тюрьму, донес о том царю и спрашивал, как ему поступить. От царя получилась грамота, в которой подтверждалось, чтобы туземцев приводили под царскую высокую руку лаской и приветом. Федулку велено, наказав нещадно кнутом на козле в присутствии Турченея, опять посадить в тюрьму до указу, а в выдаче его отказать, сославшись на то, что это гуляющий, не служилый человек, который убил Ковырю по ошибке, и что тунгусы уже самовольно отомстили, убив 11 русских промышленников. Та же грамота предписывала послать служилых людей на Охту «в прибавку». Очевидно, убийство Ковыри вызвало немалое волнение и на некоторое время обострило отношения местных тунгусов к русским.
О походах М. Стадухина и других опытовщиков на северо-востоке. Дополн. к Актам ист. Т. 3. № 4, 24, 56 и 57. Т. 4. № 2, 4–7, 47. В № 7 отписка Дежнева якутскому воеводе о походе на р. Анадырь. Словцева «Историческое обозрение Сибири». 1838. Т. 1. № 103. Он возражает против того, чтобы Дежнев плавал в Беринговом проливе. Но Крижанич в своей Historia de Siberia положительно говорит, что при Алексее Михайловиче убедились в соединении Ледовитого моря с Восточным океаном. О походе Пущина на юкагиров и ламутов Акты ист. Т. 4. № 219. Вас. Колесникова – на Ангару и Байкал. Дополн. к Актам ист. Т. 3. № 15. О походах Пояркова и других в Забайкалье и на Амур Ibid. № 12, 26, 37, 93, 112 и ИЗ. В № 97 (с. 349) служилые люди, ходившие со Стадухиным за Колыму-реку, говорят: «А лежит тут на берегу заморская кость многая, мочно-де той кости погрузить многие суды». Походы Хабарова и Степанова: Акты ист. Т. 4. № 31. Дополн. к Актам ист. Т. 3. № 72, 99, 100–103, 122. Т. 4. № 8, 12, 31, 53, 64 и 66 (о гибели Степанова, о Пашкове, Толбузине). Т. 5. № 5 (отписка енисейского воеводы Голохвостова нерчинскому воеводе Толбузину о посылке ему 60 стрельцов и казаков в 1665 г. Тут упоминаются острожки в Даурии: Нерчинский, Иргенский и Теленбинский), 8 и 38 (о построении Селенгинского острога в 1665–1666 гг. и досмотре его в 1667 г.). По поводу событий или их последовательности в актах встречается некоторая сбивчивость. Так, по одному известию Ерофей Хабаров в первый поход имел бой с даурами и тогда же занял Албазин (1650 г.), где и оставил 50 человек, которые «все прожили до его Ярофея здоровья», т. е. до его возвращения (Акты ист. Т. 4. № 31). А по другому акту (Дополн. Т. 3. № 72) он в этот поход нашел все улусы пустыни; о занятии же Албазина ничего не говорится. В № 22 (Дополн. Т. 6) Албазин назван «Лавкаемым острожком». В путешествии Спафария Албазинский острог назван «Лавкаемым городком». В обширном наказе 1651 г. от Сибирского приказа посланному на воеводство в Даурскую землю Афанасию Пашкову Албазин упоминается в числе Лавкаемых улусов. Пашкову, между прочим, предписывается послать людей на р. Шингал к царям Богдойскому Андрикану и Никонскому (Японскому?) склонять их, чтобы они «поискали его великого государя милости и жалованья» (Рус. ист. б-ка. Т. XV). О падении китайской династии Мингов и водворении Маньчжурской династии в Пекине есть известия, впрочем довольно сбивчивые, в «Описании Сибирского царства», составленном в конце XVII в. (Сборник А.А. Титова «Сибирь в XVII веке». С. 93.) Тут первый маньчжурский император назван «богдохан Маха», который прежде был «богдуйским князцем». О Гантимире-улане Акты ист. Т. 4. № 31 и Дополн. Т. 6. № 6 (в последнем номере также о действиях Никифора Черниговского против дауров и дючеров, о посылке в Китай Милованова с товарищи и перевод богдыхановой грамоты царю Алексею). О путешествии Байкова в Китай Акты ист. Т. 4. № 75. Н.П. Сахарова «Сказания русского народа». Т. II и Спасского «Сибирский вестник». 1820. О бесчестии сестры Черниговского и его мщении упоминает Крижанич в своей «Истории Сибири» (помянутый Сборник А.А. Титова. С. 213). А вообще о корыстолюбии, насиловании женщин и убиении за то Обухова Черниговским с товарищи в Дополн. VIII. № 73.
Такой же пример взяточника и блудника-насильника представляет нерчинский приказчик Павел Шульгин в конце Алексеева царствования. Служилые люди нерчинских острогов подали на него жалобу царю в следующих его деяниях. Во-первых, имущество служилых людей, оставшееся после умерших или убитых на ясачном сбору, он присваивает себе. Во-вторых, с одних бурятских князцов брал взятки и отпускал их аманатов, после чего они ушли в Монголию, отогнав казенные и казачьи табуны; а к другим бурятским родам, именно Абахая Шуленги и Тураки, подсылал тунгусов, чтобы отогнать у них табуны. «Да у него ж Абахая Шуленги сидит в Нерчинском сын в аманатах и с женой Гуланкаем, и он Павел ту аманатскую жену, а его Абахаева сноху своим насильством емлет к себе на постелю силно, по многое время, и в бане с нею парится, и та аманатская жена твоему государеву посланнику Николаю Спафарии в том его Павлове блудном насильстве извещала и во всем мире всяким чином людей являла». По этой причине Абахай со всем своим родом отъехал от острогу и отогнал государевы и казачьи табуны. Далее Павел Шульгин обвинялся в том, что из казенных хлебных запасов курил вино и варил пиво на продажу, отчего хлеб очень вздорожал в Нерчинске и служилые люди терпят голод. Люди Шульгина «зернь держали», т. е. запрещенную азартную игру. Не довольствуясь аманатской женой, он еще «имал трех казачьих ясырей (пленников)» в съезжую избу, а отсюда брал их к себе на ночь, «и после себя тех ясырей отдавал людям своим на поругание». Служилых людей он «бьет кнутьем, и батогами безвинно; взяв в руку
