поводу Коллинс обвинял Богдана даже в отравлении своей жены. А о помянутом влиятельном жиде-лекаре замечает, что благодаря его покровительству жиды начали размножаться в городе и при дворе (вероятно, в качестве аптекарей, алхимистов, часовых мастеров, ювелиров и т. и.). Древ. рос. вивл. Ч. 14 (о кончине царевича Алексея Алексеевича и церемониал его погребения). СГГ и Д. Т. 4. № 97. Дворц. разр. Т. III. 973–981 (объявление Федора Алексеевича наследником). Очерчивая личность царя Алексея, Коллинс говорит, что у него шпионы рассеяны повсюду в народе и в войсках; поэтому «ничего не делается и не говорится, чего бы он не знал». Подобно Рейтенфельсу, сей англичанин указывает на необыкновенные постничество и набожность царя: он не пропускает ни одной церковной службы, за всенощной постом кладет по 1000 и более земных поклонов, «Великим постом обедает только три раза в неделю, четверг, субботу и воскресенье; в остальные дни ест по куску черного хлеба с солью, по соленому грибу или огурцу и пьет по стакану полпива». О наружности царя замечает, что он «красив, здорового сложения, волосы его светло-русые, не бреет бороды, высок ростом и толст, его осанка величественна; он жесток во гневе, но обыкновенно добр, благодетелен, целомудрен». В другом месте, повторяя почти то же о наружности, прибавляет, что царь около 6 футов ростом и лоб у него «немного низкий» (Гл. IX, XXI–XXIII). Рейтенфельс несколько разноречит с Коллинсом, говоря, что Алексей росту среднего при тучном теле. Возможно, что в его пребывание в Москве увеличившаяся тучность царя немного скрадывала его рост. Тот же Рейтенфельс подтверждает дворцовые записи, говоря, что царь в это время ездил не верхом, а в карете. Он же перечисляет царских докторов-иностранцев: Фон Ре-зенберг, Блюментрост, Грамонт, еще какой-то араб и крещеный жид, наиболее доверенный царя (конечно, фон Гаден). Относительно царских лекарей вообще см. Д.В. Цветаева «Медики в Московской России и первый русский доктор». М., 1896. В последние годы жизни царя Алексея во время его поездок за ним возили «шкатулу», по-видимому, большой сундук, разделенный на ящики «со всякими лекарствами», аптекарскими припасами и соответственной посудой (Дополн. к Актам ист. Т. 6. № 94).
О предсмертной болезни царя и погребении говорится у Коэта и Рейтенфельса; а о том, что царица Наталья, несомая из дворца на носилках, склонила голову на грудь какой-то боярыни, – у последнего. Черниговский архиепископ Лазарь Баранович написал книжку, заключавшую в себе «Вечерний плач» о преставлении великого государя царя Алексея Михайловича и «Заутреннюю радость» о восшествии на престол Федора Алексеевича. Посылая эту книжку новому царю, он выражается так: «Российское наше солнце точию на земли позна запад свой, в небе же восходити начат и сияти с праведными». «Егда же тоя же вся Россия зело радуется, яко во место того зашедшего солнца ваше царское величество равное тому возсия солнце» («Письма» Лаз. Барановича. Чернигов. Изд. 2. 1865. С. 207. Дополн. к Актам ист. Т. 9. № 1).
А.П. Барсуков указывает на раскольничью рукописную тетрадку, хранящуюся в Гос. архиве, в Делах тайной эксп. Автор ее, современник кончины царя Алексея, извещал о ней из Москвы в какой-то глухой скит своему духовному отцу. Между прочим, он иронизирует: «Есть у них новая книга: „Сабля Никонианская". Они нарицают ее „Меч духовный" епископа Лазаря Барановича. В предисловии книги пишет в лицех царя того и царицу и чад всех ухищренно в лицех. Тут же похвалу ему приплел еще: „Ты, царю державный, царствуешь зде, донележь круг солнца. Имаши царствовали без конца. Слыши, государь, не мы затмеваем, сами о себе лжепророчествуют"» (Род Шеремет. Т. VIII. С. 171–172). ПСЗ. Т. I. № 619–624. (О кончине царя Алексея и присяге Федору.) В конце сего царствования дворцовые записи отмечают два загадочных дела. Во-первых, по извету боярина Кирилла Полуэктовича Нарышкина Алексей призывал А.С. Матвеева, и тот «про свою болезнь дурную сам извещал, и ему указано ехать к себе домой» (Дворц. разр. Т. III. 1236–1237). Во-вторых, розыск над слепой ворожеей девкой Фенькой, обвиненной, по-видимому, в какой-то порче и запытанной до смерти (Ibid. 1426–1430).
Симеон Полоцкий, так сказать, продолжал и докончил образование Федора Алексеевича. А начальным образованием его занимались учителя из подьячих Афанасий Федосеев, по-видимому учивший его грамоте, т. е. чтению, и Панфил Тимофеев Белянисов, учивший его письму. Соловьева. Т. XIII. Примеч. 168, и Забелина «Заметка к биографии Сильвестра Медведева». Летой, литер, и древ. Т. 5.
О Наталье Кирилловне в год кончины Алексея встречается такой иностранный отзыв: Elie п’а que 23 ans, jeune et pleine d’ambitions, nourrie a la polonaise et avec plus de liberte que cette nation. Проф. Форстена «Датские резиденты» (ЖМНПр. 1904. Сентябрь).
Относительно характеристики царя Алексея Михайловича имеем несколько попыток. Таковы: помянутые в 1-м примеч. сочинения Колбасина и Зернина, затем Медовикова (Историческое значение царствования Алексея Михайловича. М., 1854), И.Е. Забелина (Опыты изучения русских древностей), Соловьева (Т. XII) и проф. Платонова (Статьи по русской истории. СПб., 1903). Со своей стороны ограничиваемся немногими заключительными словами, полагая, что дела и поступки, очерченные возможно ближе к действительности, могут лучше осветить личность исторического деятеля, чем отвлеченные его характеристики.
44 Профессор Гельсингфорсского Александровского университета Соловьев в 1837 г. нашел в Стокгольмском государственном архиве рукопись, заключавшую сочинение Котошихина в шведском переводе Баркгузена; а в следующем году он отыскал и русский подлинник сего сочинения в библиотеке Упсальского университета. Сочинение Котошихина было издано у нас три раза Археографической комиссией, в 1840, 1859 и 1884 гг. В предисловии к первому изданию помещены биографические сведения об авторе, взятые из предисловия к шведскому переводу Баркгузена; а в предисловии ко второму изданию они дополнены Н.В. Калачовым из других источников, каковы в особенности собственноручная записка Котошихина к польскому королю с предложением своих услуг. См. протоколы занятий Археогр. ком. Вып. I. С. 154–156. У Калачова «Архив исторических и практических сведений, относящихся до России» (Кн. I за 1860 г.). Бычковым напечатано «Два новых материала для биографии Котошихина», именно два прошения его к шведскому королю. Затем в 1881 г. на шведском языке в изданиях Стокгольмского исторического общества появилась статья профессора Упсальского университета Иэрне «Русский эмигрант в Швеции двести лет назад», где сообщены разные сведения о нем из шведских архивов. Содержание этой брошюры передано Я.К. Гротом в изданиях Петербургской Академии наук, 1882, с некоторыми собственными примечаниями. Эти новые сведения частью вошли в предисловие к третьему изданию, написанное академиком Куником. Наконец, в записках Новороссийского университета появилась монография А.П. Маркевича «Григорий Карпович Котошихин и его сочинение о Московском государстве в половине XVII века». Одесса, 1895. Тут сведены почти все
