и никейского императора пополнялись в известной мере не только за счет местного населения, но и за счет жителей столицы. Кроме того, как сообщает Акрополит, во вспыхнувших смутах само население призывало на защиту того или иного правителя, признавая его власть [495]. Проигрыш в борьбе за поддержку населения означал и общее поражение.
К 1205 г. Понтийское государство (мы называем его так, ибо это еще не была собственно Трапезундская империя) сложилось из двух частей. Одной владел непосредственно император Алексей; она в основном совпадала со старой византийской фемой Халдия. Никита Хониат отметил, что Алексей владел трапезундскими областями [496], в то время как его брат Давид — землями Пафлагонии и Ираклией Понтийской, осуществляя в дальнейшем продвижение к Никомидии [497]. Иных анклавов в составе империи не было, и для утверждений о том, что на территории Великих Комнинов в 1204–1208 гг. образовывались полунезависимые апанажи иных правителей, вроде мифического Феодора II Гавры [498] нет никаких оснований в источниках.
Давид, очевидно, не собирался замыкаться в этих пределах, стремясь прорваться в Вифинию, где укреплялось Никейское государство, и к Константинополю. Алексей в этих походах брата не участвовал, оставаясь все время в районе Трапезунда, и, по словам Хониата, «как вошедший в поговорку Гилас, появлялся слышанным, но не видимым» [499]. Об отношениях между двумя территориальными комплексами можно только догадываться. Во всяком случае, Давид не принял императорского титула и, по Хониату, признавал главенство брата (был его «глашатаем»). Практически же он действовал на свой страх и риск.
Возможно, более активные действия Алексея сковывались постоянной сельджукской угрозой, заставлявшей его не покидать пределы Понта. Почти сразу, после утверждения в Трапезунде, в 602 г. хиджры (18/VIII 1205 — 7/VIII 1206 г.) Алексей подвергся нападению султана Икония Гийяс ад-дина Кай Хусрау I (1192–1196, 1204–1210). Сообщивший об этом арабский хронист Ибн ал-Асир полагал, что причиной атаки было то, что после завоеваний Комнинов Иконийский султанат оказался отрезанным от черноморских портов, прервались торговые связи, была парализована крупнейшая мусульманская ярмарка в Сивасе. Султан осадил Трапезунд, но не смог взять эту сильную крепость и прорваться к морю [500]. Реальной причиной нападения сельджуков на Трапезунд мог стать союз Кай Хусрау с Феодором I Ласкарем (весна 1205 r.) [501]. Вероятно, действия союзников были согласованы, и потому датировка похода осенью-зимой 1205 г. (одновременно с захватом Плусиады Ласкарем) [502] представляется предпочтительной. Эта неудача толкнула позднее сельджуков на новый поход в 1214 г.
До начала мая 1205 г войска Давида на западе не встречали сопротивления и территория под его контролем простиралась до р. Сангарий. Силы Ласкаря до той поры были заняты борьбой с крестоносцами, нанесшими ему в декабре 1204 г. поражение при Пиманионе и захватившими в марте 1205 г. Адрамиттий. В начале апреля 1205 г. началась война Латинской империи с болгарами, оттянувшая силы рыцарей на Балканы [503] и после перемирия «латинян» с Никеей в мае 1205 г. освободившая Ласкарю руки [504].
Первое прямое столкновение войск Ласкаря и Давида произошло чуть позднее, когда последний подошел к Никомидии. В «Хронике» Хониата это описано после изложения событий отправки на войну против болгарского царя Калояна латинского правителя Генриха Фландрского [505]. Попробуем сравнить эти данные с Хроникой Жоффруа де Виллардуэна и «Деяниями» папы Иннокентия III. По Виллардуэну поход начался в июне 1205 г. и продолжался до зимы того же года [506]. «Деяния» вносят некоторое уточнение в последнюю даіу: включенное в это анонимное сочинение письмо самого Генриха папе (от февраля 1206 г.) недвусмысленно свидетельствует, что Генрих прибыл в Константинополь к празднику св. Ремигия (1 октября 1205 г.) [507]. Тогда битва при Никомидии, произошедшая, по Хониаіу, вскоре после выступления Генриха, должна была произойти между июлем и октябрем 1205 г, вероятнее всего — ранней осенью.
Когда авангард Давида Комнина под командованием юного полководца Синадина [508] приближался к Никомидии, Ласкарь, предприняв обходной маневр, напал на него с тыла. Синадин был застигнут врасплох и потерпел поражение. Часть его отряда была изрублена, часть бежала, а часть попала в плен, как о том говорилось в Панегирике Хониата. Итогом этих событий стало ограничение передвижения войск Давида к западу от Пафлагонии [509]. Никомидия имела большое стратегическое значение для противников. Приобретя ее, Давид, по меткому замечанию В. Лорана, «соединял» два моря и отрезал никейскому сопернику выход к Константинополю [510]. Но хотя это поражение и приостановило наступление Давида, оно еще не создавало угрозы его непосредственным владениям в Пафлагонии, где он опирался на мощные приморские крепости Ираклии и Амастриды. Именно тогда Давид предпринимает меры по укреплению этих городов, возводит стены и башню Ираклии Понтийской [511]. Но в течение последующего периода могущество и авторитет Ласкаря росли, а у Давида, отрезанного от областей Вифинии, сил не прибавлялось. Единственным выходом для него было обратиться за помощью к естественному союзнику, врагу Ласкаря — правителю (с 20 августа 1206 г. — императору) Латинской империи Генриху. С заключением этого союза хоронились планы Комнинов восстановить Византию и Давид переходил к глухой обороне. Союзные отношения были установлены до 23 августа 1206 г. [512]
Инициатором второго столкновения был Феодор Ласкарь, предпринявший в октябре-декабре 1206 г. поход в Пафлагонию [513]. Ласкарь сумел привлечь на свою сторону население пограничной Плусиады и подойти к Ираклии [514]. Для никейской армии поход был нелегким: пришлось переправляться через реку Сангарий, где был обращен в бегство небольшой заслон противника. Давид осуществил ряд мер для обороны: завалив путь через горные проходы и поставив искусственные заграждения на дорогах, он расставил часть войск на выгодных рубежах в горах, вооружив их метательным оружием Однако, расчистив проходы, Ласкарь сумел преодолеть заграждения и сжечь заслоны, никейцы проложили удобную дорогу. Войска, оставленные Давидом в горах, не получили обещанной поддержки и были разгромлены, попав в ловушку. Часть их оказалась в плену, другая-бежала. Пополнив свою армию за счет пленных, Феодор Ласкарь приблизился к Ираклии, где за стенами скрывался его главный противник. Панегирик рисует обреченность осажденного, которого спасла лишь вовремя подоспевшая помощь латинян [515]. Хониат сгущает краски: Ираклия была сильной крепостью, с большими запасами продовольствия, излишки которого Давид Комнин позже отправит в Константинополь. Да и последующие приступы Ласкаря под стены Ираклии, как писал Месарит, долгое время были бесплодны [516].
Итак, «франки» в конце 1206 г. в критический для Давида момент выступили ему на помощь. Виллардуэн, не упомянув самого Давида, отметил, что военные действия велись из-за нарушения Ласкарем условий перемирия [517]. Сопоставим изложение военных действий Хониатом и Виллардуэном. Первый писал, что
