не всей армии) в боях и из-за болезней, Митридат вынужден был вернуться (App. Mithr. 67). Позднее скорее всего он предпринял еще один поход, и ахейцы были подчинены; во всяком случае, в период Третьей войны они упоминаются в составе войска понтийского царя.
В это же время Митридату на Боспоре пришлось бороться еще с одним варварским объединением. Об этом свидетельствует надпись, обнаруженная не так давно на некрополе Нимфея. Она выражает благодарность за победу, одержанную над варварами, если судить по некоторым ее особенностям, после Первой Митридатовой войны. С. Ю. Сапрыкин считает, что тогда победили сарматов {72}, а В. П. Яйленко полагает, что это были скифы {73}. Более вероятной представляется вторая точка зрения, поскольку возведение памятника Митридату в честь победы над какими-то другими варварами (сарматами или т. п.) на Европейском Боспоре кажется не вполне логичным, а вот в контексте победы над крымскими скифами это уместно. В свете этого вероятным представляется, что попытка боспорцев выйти из состава Понтийской державы после поражений Митридата в Первой войне с Римом была связана с позицией не греческих городов, а некоторых из местных варварских племен. Эти варвары, воспользовавшись благоприятной ситуацией, попытались восстановить на Боспоре утерянные позиции. По всей видимости, и на сей раз инициатива исходила прежде всего от скифов или ахейцев, которые не забыли о своем былом влиянии в районе пролива.
Вернув себе власть над Боспором, Митридат назначил здесь правителем своего сына Махара. К этому времени он уже полностью прекратил разыгрывать роль защитника эллинских свобод и пытался сконцентрировать все силы на борьбе с Римом. Определяя территориальные границы владений Махара, В. Ф. Гайдукевич считал, что ему был подчинен не только Боспор, но и все другие греческие центры Северного Причерноморья {74}, что, очевидно, следует принимать с определенными оговорками. Конечно, Махар не был царем Боспора и тем более всего Северного Причерноморья; это был наместник, управляющий от имени понтийского царя, но роль его в регионе была существенной.
Поражение, нанесенное Митридату римским полководцем Лукуллом во время Третьей войны, привело к тому, что Махар осознал бесперспективность дальнейшей борьбы с могучим противником и решился на измену. Он направил к Лукуллу посольство, даровал ему золотой венок ценой в тысячу золотых и «заключил дружбу» (App. Mithr. 83; Plut. Luc. 24); римлянам были направлены также запасы продовольствия, подготовленные для нужд войск Митридата (Memn. 54, 1). После предательства сына положение Митридата стало почти безнадежным.
Царь Понта, однако, не желал складывать оружие. Даже окончательно разбитый Помпеем в Малой Азии, он отнюдь не отказался от борьбы. Более того, он задумал дерзкий план переноса военных действий на территорию противника и похода на Рим. Первым шагом к реализации этого плана, естественно, было возвращение власти над Боспором, где правил изменник Махар. Путь туда лежал через Кавказ, населенный многими воинственными племенами, но это совсем не смущало великого царя. С некоторыми из этих племен он сумел договориться, а других принудил к повиновению силой. Известно, что он был дружески принят гениохами, а вот с ахейцами вновь пришлось воевать. Митридат одержал еще одну (третью?) победу над ними, после чего ахейцы способствовали успешному завершению его нелегкого пути (Strab. XI, 2, 13). Показательно, что Помпей не рискнул преследовать Митридата, поскольку опасался неизвестных и воинственных племен, которые могут встретиться на пути.
Совершив рискованный переход через Кавказ, владыка Понта явился в Прикубанье. Местные племена приняли его радушно, пропустили через свою территорию; с ними был произведен обмен подарками и заключен союз, для укрепления которого Митридат отдал замуж за наиболее могущественных вождей своих дочерей. Как свидетельствует Аппиан, именно во время этого похода у него окончательно сложился план вторжения в Италию через Альпы (Арр. Mithr. 102). Думается, что поддержка меото-сарматских племен должна была сыграть в этом важную роль. Помпей же, оценив ситуацию, отдал приказ о морской блокаде Боспора Киммерийского (Plut. Pomp. 39).
Вряд ли можно согласиться с заключением Г. Бенгтсона, что «своим авантюрным бегством в Пантикапей» понтийский царь сам исключил себя из мировой политики {75}. Нет, совсем напротив, этим отчаянным шагом Митридат попытался сохранить себя в мировой политике, использовать свой последний шанс в борьбе с грозным противником.
Махар, узнавший о том, что отец проделал огромный путь в столь короткое время, и, очевидно, этого не ожидавший, не предпринял никаких попыток сопротивления. В конце концов он был вынужден бежать в Херсонес и, чтобы избежать преследования, сжег корабли. Эта предосторожность оказалась напрасной — у Митридата нашлись другие корабли, и, оказавшись в абсолютно безнадежной ситуации, Махар покончил жизнь самоубийством.
По сообщению Аппиана, царь «захватил Пантикапей», а его военачальники — другие укрепленные места (App. Mithr. 107–108). Из этого следует, что Митридат восстановил свою власть над Боспором силой оружия. Археологические материалы подтверждают такую точку зрения. Серьезные разрушения зафиксированы при раскопках Пантикапея; небольшая крепость Порфмий на месте переправы через пролив вовсе прекратила существование. В слое разрушения на городище Патрей обнаружены даже два человеческих скелета. Можно достаточно уверенно говорить о том, что во время действий понтийского царя против сына-изменника пострадал Мирмекий. Во второй половине I века до н. э. центральная часть этого города представляла собой руины. Одновременно с Мирмекием скорее всего была разрушена сельская усадьба, расположенная в его окрестностях. По заключению А. А. Масленникова, все сельские поселения Восточного Крыма тогда лежали в развалинах {76}. Правда, не следует забывать, что перед прибытием царя на Боспор многие местные поселения пострадали от страшного землетрясения, о котором имеется сообщение у Диона Кассия (Dio Cass. XXXVII, 3, 3).
Признавая бесспорность фактов разрушения боспорских поселений, имевших место во время борьбы Митридата за восстановление своей власти в этом районе, необходимо, конечно, четко осознавать, что он прибыл сюда не только для того, чтобы покарать изменников, и даже прежде всего не для этого. Главной его целью была дальнейшая борьба с Римом, а для этого было нужно не только карать, но и созидать.
Положение владыки Понта между тем становилось все хуже; свою роль в этом, разумеется, сыграла плотная морская блокада Боспора, установленная Помпеем. В такой ситуации Митридат, уже практически потерявший свою державу, вступил в переговоры с римским полководцем. Помпей потребовал от него полной капитуляции и личной явки к римлянам. Царь в ответ пообещал послать к Помпею кого-нибудь из сыновей. Судя по всему, он попросту пытался выиграть время.
Митридат, как писал древний историк Дион Кассий, по-прежнему считал, что для него нет ничего невозможного (Dio Cass. XXXVII, 11,2). «Он спешно стал собирать войско из свободных и рабов, приготовил
