Сам Тотила на великолепном боевом коне скакал впереди и показывал готскому войску своё высокое искусство верховой езды и владение оружием. Но кавалерию встретили хорошо вооружённые римские копьеносцы, и атака захлебнулась. Битва, где готская кавалерия, вооружённая одними копьями, действовала без поддержки пехоты, вообще не успевшей принять участия вследствие решительных и быстрых действий византийских войск, не могла продолжаться долго. Уже скоро готы дрогнули и побежали, а римляне преследовали их до самой ночи. Врагов пало более 6 тысяч, среди них было много бывших перебежчиков из римской армии и сам король Тотила. Его тела не нашли, но окровавленный плащ короля в августе 552 г. был доставлен в Константинополь во дворец императора[199].
Отслужив благодарственный молебен Богу, Нарзес понял, что у него достаточно для освобождения Италии и без некоторых сомнительных союзников. Он отправил домой диких лангобардов, причинявших ему большое беспокойство своими грабежами населения и бесчинствами, и, заняв попутно несколько городов, подошёл к Риму. В третий раз за эту долгую войну римляне взяли свою древнюю столицу, разорённую и потерявшую цвет своей аристократии. Вместе с другими завоеваниями Нарзесу достались богатства готов, находившиеся в городе Кумы.
Но остготы и теперь не собирались складывать оружия. Вместо Тотилы они выбрали своим королём храброго племянника покойного вождя Тейю, который завладел остатками казны в Равенне и попытался продолжить борьбу[200]. На беду молодого остгота, его надежды на союз с франками не оправдались — те открыто заявили, что претендуют на всю Италию и не желают связывать себя дружбой с готами. У города Кумы произошла решающая битва. Надо признать, что готы вели себя, как настоящие герои. Они спешились и пошли в последнюю атаку на византийцев во главе со своим королём, в руках которого был огромный щит. Множество стрел и копий втыкалось в него, но он продолжал храбро биться, окружённый своими оруженосцами; наконец, одно из римских копий, попавшее в цель, оборвало жизнь доблестного воина. Как ни странно, смерть короля не остановила битвы — она продолжалась всю ночь, следующий день и завершилась лишь к вечеру. Только тогда остготы направили послов к Нарзесу и сообщили о своем желании покинуть Италию и примкнуть к какому-нибудь свободному народу; тот, конечно, дал согласие. Оставшиеся в гарнизонах готы дали в 553 г. присягу императору, перейдя на его службу[201].
Однако битва за Италию ещё не завершилась. В начале 553 г. два брата алемана из области, покорённой франками, Бутилин и Левтарид, привели большие соединённые силы франков и германцев, надеясь в союзничестве с готами, всё ещё проживавшими на севере Италии, подчинить себе римские территории. В одном из боёв варвары разбили византийцев, но около Равенны Нарзес вновь блеснул своим талантом и нанёс им крупное поражение. Всё же это поражение не остановило германцев, продолжавших наступление на юг и грабивших всё на своём пути. Алеманы разделились, но армия Левтарида попала в засаду, организованную гуннами Артабана из состава римских войск, и потеряла многих людей. Остатки этой орды дошли до франкских областей, но затем повальные болезни практически полностью уничтожили их; кажется, из них никто не вернулся на родину[202].
Другая часть варваров, которой руководил Бутилин, осенью 554 г. вышла навстречу римлянам во главе с Нарзесом к реке Казилин, что находится в Кампании, где произошло ещё одно сражение. Варваров было около 30 тыс. бойцов, римлян — не более 11 тыс. солдат, но искусство византийского полководца и храбрость его войска вполне компенсировали разницу в силах. В первую очередь, римляне лишили врагов продовольствия, прервав их снабжение из окрестных деревень. Когда в очередной раз византийцы сожгли несколько возов с сеном, франки и алеманы немедленно построились и двинулись навстречу византийцам. На флангах Нарзес традиционно расположил конницу, приняв командование правым крылом, а в середине поставил пехоту. Лучники стояли перед строем, прикрытые копьеносцами.
В начале сражения случился казус, едва не повлиявший на его исход: герулы отказались сражаться вследствие одного мелкого происшествия, и только красноречие Нарзеса убедило их вернуться на позиции. Желая поторопить врагов начать атаку, византийский полководец направил в их лагерь под видом перебежчиков двух герулов, обманно поведавших Бутилину, будто их соплеменники не станут принимать участия в сражении. Ободрённый этим известием, вождь франков и алеманов дал команду построить своё войско «свиньёй» и атаковал римлян. В завязавшейся битве франки несли большие потери из-за римских лучников, и их первоначальный успех, когда они потеснили центр византийского войска, был вскоре утрачен вследствие умелых действий византийской кавалерии. Окружённые римлянами, сбитые в бесформенную массу, они погибали тысячами, не имея возможности сопротивляться[203]. Как говорят, из всей армии Бутилина удалось спастись только пяти (!) воинам. Даже если это — явное преувеличение, то всё равно перед нами пример полного истребления вражеского войска, один из великих и великолепных примеров воинского искусства[204].
Вернувшись в Рим, Нарзес отслужил благодарственный молебен и предпринял строгие меры, чтобы удержать своё войско от мародёрства. Он благоразумно прекратил отдых и начал упражнять своих солдат, добившись твёрдой дисциплины. И, как оказалось, не напрасно. Около 7 тыс. оставшихся готов под руководством гунна Рагнариса укрепились в замке Кампса и оказали серьёзное сопротивление римлянам. Всё же, благодаря умелым действиям Нарзеса, в 555 г. сдались и они. Нарзес с полным основанием смог принять титул освободителя Италии[205].
Нарзес справедливо опасался, что недавний набег франков является лишь «первой ласточкой». Он затеял с ними переговоры, но умер их король Теодебальд, и у франков началась междоусобная война. Новым королём стал Хлотар[206]. Франки по-прежнему продолжали удерживать за собой север Италии, а в 556 г. несколько их вождей устроили совместный рейд на римские провинции, но на реке Атезисе Нарзес вновь нанёс им тяжёлое поражение. На время франки перестали представлять собой опасность для Италии. Однако в это же время внезапно взбунтовались герулы, царь которых Синдвальд, ранее верно служивший императору, попытался отделиться и получить политическую самостоятельность. Увы, это легкомыслие стоило герулу очень дорого — он был разбит Нарзесом и кончил жизнь в Константинополе на виселице[207].
Так завершилась великая Итальянская война, ветер которой унёс в небытие остготов, война, восстановившая власть православного императора Римской империи в Италии. Конечно, десятилетия военных действий разорили цветущую страну, и, несмотря на все старания императора и Нарзеса, долго ещё остававшегося верховным правителем Италии, реставрация Империи воспринималась населением как тяжёлое бремя. Все невольно вспоминали правление остготов и, по старой человеческой привычке облагораживать прошлое, отдавали предпочтение времени своего рабства у ариан. Сенаторское сословие почти всё было истреблено, а значение сената, как высшего законодательного органа, резко уменьшилось. Но значительно выросла и ещё более укрепилась власть, авторитет Римского епископа, который отныне один являл зримую и централизованную власть, обладавшую к тому же собственными источниками финансирования[208].
Италия была освобождена, но, как оказалось, война отметила эту прекрасную страну своей особой меткой, и уже вскоре борьба за обладание ей началась с новой силой.
Глава 6. Религиозная политика св. Юстиниана. Пятый Вселенский Собор
Духовное состояние Византийской империи, открывшееся взору нового монарха, являло не самое приятное зрелище. Религиозный сепаратизм раздробил на части некогда единое церковное и политическое тело. Всё население государства разделилось на партии православных, несториан, ариан, монофизитов, манихеев, монтанистов, иудеев, язычников и представителей множества сект. Сирия и Египет вообще почти не подчинялись центральной власти вследствие её покровительства Халкидону и его сторонникам. В таких непростых условиях, многократно осложнённых тяготами военных действий на Востоке и подготовкой операций на Западе, святой император начал свою деятельность по собиранию Церкви в единое тело.
Общеизвестно, что любая концепция религиозного плюрализма была совершенно чужда св. Юстиниану. Но нередко упускается из виду, что религиозный ригоризм царя никогда не выливался в масштабное административное преследование всех иноверцев. В практической политике св. Юстиниан действовал очень осторожно, чутко реагируя на любые изменения ситуации, и если совершал ошибки — неизбежное следствие любой человеческой деятельности, то сам же старательно и оперативно их исправлял. Его отношение к иноверцам существенно разнилось: если к умеренным монофизитам он относился с мудрой осторожностью, действуя в основном убеждением, то к уже «признанным», закоренелым еретикам (арианам, гностикам, монтанистам и проч.) применял сильно действующие средства.
