в подробности, он упоминает лишь икону Одигитрии, «иже ходит в град и пятерицею (Петрионом) к ней видит [171]; и Лахерную святую [172] к ней же дух святой сходит. В той же церкви [173] есть риза Святой Богородицы и посох ее сребром окован, и пояс ее в прикупной раце лежит [174]. Ту есть в прикупной образ Спасов [175], его же Феодор христианин дал в поручение жидовину Авраамию; туже есть гроб Симеона Богоприимца. В той же церкви под трапезою лежит Ияков, брат Господень; ту же и святой пророк Захария лежит. В той же церкви и младенец половина лежит в столице, а вторая половина в Иерусалиме (в Вифлееме). Ту же есть в церкви 12 коша хлебов исполнено Христовым благословением, их же Господь ял со ученики своими, и хлебы те суть в стене запечатаны [176]». И так, Антоний смешивает или, вернее, сливает в одно, что он видел во Влахернской церкви и Халкопратийской, а равно и по близости последней. Не ясно ли, что так поступает он потому, что обе эти церкви были или внутри, или около дворцов и считались дворцовыми – «во златых палатах» были им осмотрены. А так как Антоний под дворцом разумеет оба и Большой и Влахернский, то понятно, почему дальше продолжает: «И оттоле есть церкви святой Фотинии Самаряныни»... описывает Космидион, церковь Анны – которые все находились около Влахерн. И дальше прибавляет: «А у Лахерны во церковных палатах (в отличие от дворца) святой Феодор Стратилат и так далее. Вновь восстановляется, затем, порядок описания мест Софии: около нее Манганский монастырь, церковь св. Николая. Но далее вставка о св. Софии: «А егда делаша св. Софию, в олтарныя стены клали святых мощи и пр. Хождение по уболу, т. е. портику к ипподрому (коневому торгу), к церкви Богородицы и к церкви Апостолов есть первый путь, но странник, по случаю главы Спиридона в церкви Пантократора, поминает также Калуянов м – рь, где мощи Власия и Филатропов, где гвоздь Господень, а также мощи святых в Пандопафтии (т. е. Пантепопту). Напротив, вместо последовательного описания второго хождения или пути, Антоний, как бы приплыв прямо к Златым воротам, или Семибашенному замку, начинает описание церквей уже от этих ворот вообще во всем западном углу Царьграда, притом во все стороны и до Романовых врат включительно.
А именно, упомянув м – рь Пантепопту, странник разом приступает: «А у златых врат святой Диомид (т. е. его монастырь, известный и у историков) и мощи его лежат [177]. «А оттоле (и это совершенно правильно) святые Карп и Папила в женском монастыри во едином гробе лежат и ту поставил церковь царь Константин». Затем описываются монастыри и церкви в юго – западном углу города, близ Золотых ворот: в урочище Триаконтафилла – «ту монастырей множество», далее мощи Стефана Нового, лежащего в неизвестном монастыре [178], «и на память его главу приносят к погребу, идеже седел ввержен; главу же его носит епарх чрез всю нощь со множеством людей со свещами, зовуще: киролесу». Мы же знаем, что Стефан был заключен Копронимом в тюрьму претория, расположенную где – то близ дворца, где схимник и устроил подобие обители; из этой же подземной тюрьмы (погреба у Антония) Стефана влекли через площадь Быка, где рыбный торговец раздробил ему череп головнею, по направлению к общей «яме» казненных преступников, куда и ввергли уже труп святого. Итак, все деяние совершалось на via triumphalis – дороге от дворца к Золотым воротам и кончилось в юго – западном углу столицы. Отсюда мы полагаем, что дальнейшие слова Антония: «а оттоле святая Богородица Вергетри метохие и ту же во церкви стоит посох железен со крестом святого Андрея Апостола» относятся к той же местности [179]. Церковь Мокия, далее упоминаемая паломником, находилась также вблизи от Золотых ворот и была превращена уже в монастырь, а самое здание церкви, великолепное и обширное, устроено Василием Македонянином. «И стран того церкви святого Луки есть, идеже всех умерших погребают» – церковь, расположенная также у Золотых ворот, как приводимый затем монастырь Дия и монастырь Богородицы, созданный родителями блаженного Евдокима.
Ту же последовательность хождения представляет перечень церквей от Романовых врат и выше, по направлению сухопутных стен, на север: церковь Даниила, она же Романа и Никиты и святой Настасии девицы при стене градней, Флора и Лавра, Никиты, Георгия (в Девтероне) и патриарха Никифора. Путь паломника направляется по стенам ко Влахернам: «И есть же монастырь, к Лахерней идучи, святого Иоанна Крестителя»: монастырь этот, кратко называемый Продром или «Иван Богом богатый», известен и у хронографов византийских как обширная обитель в Петрионе, близ царского дворца. Где – то в стороне от этого монастыря и притом по дороге к Апостольской церкви Антоний помещает церковь св. Полиевкта, от которого бывает исцеление злуницам и иным болезням, и церковь Всех Святых.
Третий путь есть хождение от урочища Влахернского по его окрестностям и по берегу Золотого Рога назад к мысу дворца. Паломник начинает с крайней точки Влахерн – монастыря Космы и Дамиана и обозревает затем Петрион – монастырь св. Евфимии [180], далее женский монастырь св. Феодосии (н. Гюль – Джами), церковь пророка Исаии, Лаврентия (на Ю. 3. от Феодосии, против ворот Джубали – Капу) и «оттоле горе идучи святой Антоней отец лежит» – против древней верфи или Зевгмы Антония (б. м., на месте нынешней Валиде – джами). Поэтому показание паломника, что «от него (Антония) святой Павел белец (Фиваидский) на Лугареве» мы должны принять в том же порядке хождения, а именно, что это Лугарево должно видеть в низменности, открывающейся по берегу от Балык – Базара на юг, где и святой Иоанн Кущник лежит у врат двора своего.
Дальнейший путь – четвертый ведет паломника внутрь города, посредине треугольника: начинается это хождение церковью Святого Воскресения Господня или Анастасии, находившейся на Черном великом уболе или портике, за Ипподромом (см. ниже), и церковью святых Маккавеев, и следует затем разными портиками, ведшими к форумам Константина и Тавра на северо – запад в ту местность, где идет водопровод Валента, к Пантократору. Ясно, что портики эти часто следовали один за другим или образовывали параллельные и иные сплетения, как и аркады современного Безештана, по справедливой догадке Византия, занявшего их места. «А оттоле на уболе святого Георгия святой Леонтей поп Русин лежит в теле, велик человек: той бо Леонтей трижды в Иеросалим пешь
