ходил». Стран же того церковь св. Платона (находилась близ форума Константина, по словам Прокопия), Иоанна Милостивого, дом Павла исповедника. «Конец же Русского убола церковь 40 мучеников» (близ Тетрапила, б. м. Лалели – джами) и оттоле церковь Прокопия. Далее следует монастырь Пантократор (хотя хождение делает здесь известный перерыв) и мученицы Анастасии поблизости от него и великомученицы Варвары церковь – та, что за хлебным рынком. Находились ли церковь Благовещения (или Иоанна Дамаскина женский монастырь) и монастырь Василия по близости от вышеупомянутых, или их надо искать далее, уже в 10 – м регионе, где помещалась одна из церквей первомученика Стефана и положен был лоб Стефанов, «избит камением», мы затрудняемся решить, хотя предпочитаем держаться пути паломника. Не смотря на все необходимые и понятные уклоны, путь этот, следуя главной дороге, видимо, должен был вести паломника к Адрианопольским воротам, – как приблизительно и теперь ведет туриста, и потому в упоминаемой затем Плакоте мы должны видеть широкую площадь близ этих ворот, намеченную Византием. У Плакоты Антоний видел церковь Гурия, Самона и Авива и церковь Онисима.
Четвертым путем собственно оканчивается хождение, так как, кроме обозрения города по трем сторонам треугольника и центрального пути, иного цельного направления и принять нельзя было (нельзя и теперь). Так объясняем мы себе дальнейшую отрывочность в перечне церквей уже по разным пунктам Царьграда: 1) «за Пятерицею» (неизвестно, по какому, однако, направлению) церковь Юлиана и Кирика и Улиты и святой Феклы (в северном конце Влахерн, см. ниже); 2) церкви у Плакоты; 3) у Золотых ворот, 4) у Ипподрома, за подгорием, близ Софии, в Испигасе, за Испигасом, и пр. и пр. Отдельные указания паломника и здесь верны: церковь Сергия и Вакха за подгорием, Евфимии у Подромия, бозница Самсона и церковь Акиндина – там же, церковь И. Богослова – близ Софии (см. выше). Но связь между описаниями утрачена и слово оттоле (впрочем, встречается лишь один раз) не имеет никакого значения. Впрочем, паломник оканчивает свое хождение: «А иных святых многих не писал есмь, иже суть вне Царьграда; се же внутрь града» и, как бы запамятовав, прибавляет: «и есть монастырь св. Феодора и церковь» – однако, и эта церковь лежала «близ Софии», только что им помянутой, по византийским хронографам [181].
Новое хождение начинается уже за Испигасом, или в Исигасе граде, т. е. в Галате и Пере, по ту сторону Золотого Рога, но, при нашем полном незнании древностей этой части Константинополя, мы не в состоянии следить за хождением. Очевидно, однако, что паломник должен пересчитывать сперва церкви на берегу: Бориса и Глеба, Богородицы в Гоноратах, Николая, 7 – ми Апостолов – «Урванова чадь», а та церковь прежде и Царьграда поставлена», Иакова Перского, Ирины «новой или великой», построенной Маркианом и Вериною. Затем же «на горе» за Испигасом, быть может, там же, где и теперь больницы, Антоний видел «трудоватицы» и церковь св. Зотика и церковь, где Лазаря иконописца и мученика мощи. Еще далее уже по берегу Босфора церковь Даниила столпника «на горе» и 318 отцов, монастырь Иверский, монастырь Богородицы (Ареобиндовой?) святой Пятницы и церкви Евфимии и мученицы Елены.
Что эта топографическая точность и последовательность наших паломников зависит именно от задачи, ими преследуемой, которая сближает их с древними периэгетами, и что именно этому обстоятельству мы обязаны важнейшими указаниями по топографии церквей Константинополя, – из всего предыдущего достаточно ясно. Но для полноты дела можно сопоставить описание наших паломников с рассказами других и иного рода путешественников и посетителей Царьграда. Так известный кастильский посланник Клавихо [182], пробывший в Константинополе довольно долго в конце 1403 года, передает, правда, очень подробно о церквах его и святынях, но в своем осмотре, видимо, руководился лишь желанием видеть самые замечательные памятники, когда был к тому случай, и те, кто его водил, не преследовали никакого плана, тем более, что это были лица важные – зять императора и его придворные. Клавихо со свитою остановился в Пере, а оттуда уже делал экскурсии свои во дворец, в монастырь Иоанна Крестителя в Петрионе и Перивлептон – на другом конце города – и Студийский монастырь по близости от второго – все это в первый день. В другой день осматривали св. Софию и Ипподром и Манганы – в одной местности; в третий, Влахернскую церковь Богородицы и пр. В последующие разы осмотрели церковь Одигитрии, цистерны – опять в местностях старого дворца. Правда, Клавихо застал город уже в состоянии сильного упадка; многие части его, холмы и долины опустели, и на них разведены были сады и огороды; эти части, говорит путешественник, привыкший к иному типу городов у себя на родине, походят на предместье. Многие здания, церкви и монастыри лежали во времена Клавихо уже в руинах.
Рассказ Клавихо важен, однако, и для истории церквей и для поверки сказаний наших паломников. Так напр., весьма любопытно тождество рассказов Клавихо и Стефана Новгородца об иконе Одигитрии и ее «выходах» по вторникам. «Единому человеку-говорит Стефан, старику – прибавляет Клавихо, на плеча вставят раму, а он руце распрострет, аки распят.., а он не помнится, куда его икона носит». Клавихо сообщает, что этот старец из рода, благословенного на силу поднятия иконы, и что она сделана на каменной плите, окованной серебром и украшенной драгоценными камнями. Нашему паломнику ничего этого не сообщали, и тем более он дивился, что под тяжестью иконы человек «аки прост ходит, изволением Божиим».
Еще менее дает топографическое описание города Константинополя, составленное Христофором Бондельмонти в 1422 году [183]. Правда, со сметкой итальянца моряка, обследовавшего острова Архипелага, привыкшего к задаче, он набросал драгоценный план города – своего рода carta nautica и с примерною точностью описал общий вид города, высчитав расстояние между главными пунктами в милях. Далее, эти пункты он назвал точно: «от угла св. Димитрия до угла Влахернского шесть миль, 110 башен. Отсюда (т. е. от Влахернского угла) до Золотых ворот (ad Criseam portam) пять миль, стена с предстением (перивол) наиболее укреплена, со рвом, наполняющимся водою (vallo aquarum surgentium) и башен на верхней стене 96. Оттуда назад до св. Димитрия 7 миль и 188 башен, а вне стен поле Вланга, прежде гавань и пр. Важно также, что Бондельмонти говорит затем о возвышающемся над стеною (приморского, что видно из контекста) дворце Юстиниана и помещении рядом с ним церкви Енея (’Ennéea tagméatwn), полной мозаик, с удивительным мозаическим же полом. Далее, путешественник сообщает любопытные, хотя крайне неясные подробности о
