- Я вам скажу кое-что по секрету.
- Да?
- Мы с Сеньорой друзья.
Заметив их сомнение и воздав должное их сдержанности, она поспешно добавила:
- Это долгая история... когда я умирала, она вылечила меня. Я этого не забыла.
Дель Кампо кивнул. Разве такое можно забыть? Неужели Сеньора взялась выхаживать ее? Это только делает ей честь.
- Мы тоже ее друзья, - тихо сказал Дель Кампо. - Лучше нее нет никого.
- Тут сейчас приходили двое.
Поланко недоуменно пожал плечами.
- Что ж тут такого?
- Двое... они время от времени наведываются сюда. Думаю, они прячутся где-нибудь в зарослях. Они появляются здесь только когда никого нет поблизости. Стоит кому-нибудь войти, они тут же уходят.
- У этих людей есть имена?
Она развела руками.
- Одного зовут Белтран.
- Вот как? - Дель Кампо задумчиво почесал подбородок. - Я его знаю. Ты правильно сделала, что сказала. Он негодяй, самый гнусный мерзавец. Там, где он появляется, обязательно кто-то умирает.
Он ненадолго замолчал.
- А тот, второй? Такой худой и грубый? С похотливыми, бегающими глазами?
- Да.
- Это Веласко.
- Ты что, знаком с ними? - спросил Поланко.
- Я их знаю еще по Чиуауа, а слухи о них ходят даже в Соноре. Очень хорошо, Тетушка, что ты предупредила нас.
- А что в этом такого? Если бы они были обыкновенными бандитами, то они пришли бы сюда, чтобы выпить, посидеть, вдосталь повеселиться и перекинуться в карты, а потом поспешно сбежать, едва завидев солдат. А эти что? Мне кажется они что-то затевают, понимаете? И поэтому они не хотят, чтобы их здесь кто-либо видел. Я много думала об этом. Я думала и о Сеньоре, и о Вустоне, и просто ума не приложу, что делать.
- Спасибо, Тетушка. - Дель Кампо поспешно натянул перчатки. - Допивай вино, Поланко. Нам пора.
С моря дул свежий ветер, приносивший с собой запах соли. Это был прохладный ветерок, шелестевший листьями старой сикаморы и замиравший в густых кронах дубов. Ветер охлаждал воду в больших котлах, подвешенных к балкам под крышей веранды, и словно четки перебирал стручки перца, нанизанные на веревки, что были натянуты по всей веранде.
В загоне бил копытами конь. Где-то в зарослях ворковали голуби.
Двое погонщиков на взмыленных лошадях стремительно влетели во двор ранчо. Тут же соскочив на землю, Дель Кампо бросился к дверям.
- Сеньора!
Она вышла на крыльцо из прохладного полумрака дома, и они рассказали ей обо всем, что им случайно удалось узнать. Внимательно выслушав их, она покачала головой.
- Его нет. Сегодня утром он уехал в горы, что найти там тело Старца и похоронить его. Он уже далеко отсюда.
- Тогда мы должны его догнать.
Монтеро вышел из загона.
- Не надо, - сказал он. - Он решил ехать один. Он сам сказал мне об этом. - И немного помолчав, он нерешительно добавил: - Я думаю, это касается только его. И Старца.
- А вдруг они нагрянут сюда?
- Здесь остается Сеньора. Мы должны подумать о ней.
Джонни Мимс вышел из хижины, что была сооружена на скорую руку из столбов и камышовых навесов, оставшихся от праздника.
- Нам он тоже сказал, что желает ехать один.
Мимс вытащил из кармана кисет с табаком и принялся набивать трубку.
- Так что вам, ребята, лучше остаться здесь. Им нет никакого резона убивать его одного. Поэтому прежде они постараются добраться до нее. Я со своими ребятами сейчас проеду к теткиной харчевне и поищем следы. Если они приходили туда, то обязательно должны были остаться следы. Мы прочешем округу и найдем-таки их... или просто подкараулим где-нибудь.
- А если они все нападут на него? - не унимался Поланко.
- Тогда пусть пеняют на себя, - сказал Леркин Кемпбелл. - Я пару раз имел возможность составить ему компанию. Еще никому не удавалось застать его врасплох.
Оседлав коней, все трое выехали со двора. В конце концов, их появление в салуне ни для кого не будет неожиданностью. А что если те двое тоже окажутся там?
Джонни Мимс был уверен в себе. Пусть только сунутся.
* * *
Шон Малкерин уверенно держался в седле. Для своего путешествия он избрал совсем другой путь, что раньше. Было бы совсем не дальновидно со стороны человека, нажившего себе недоброжелателей, становиться слишком предсказуемым, отправляясь в горы одной и той же дорогой. На этот раз он миновал перевал у восточного склона хребта Топатопа, напоил коня и сделал небольшой привал в Низине Десяти Сикомор, обдумывая свой дальнейший маршруть. Проехать в одиночку к уже известной цели было намного проще, чем пробираться куда-то в первый раз по неведомым тропам.
Он пустил коня пастись, еще раз отвел к воде и дал напиться, а затем вернулся обратно в скалы Рудного Каньона, где и затаился в небольшой ложбинке. Если кто-либо отправился в погоню за ним, то отсюда он сможет первым заметить их.
Он был научен жизнью не обольщаться насчет собственного будущего. Если верить житейской мудросит, то выходило, что при любых обстоятельствах не стоит самому нарываться на неприятности, а уж если избежать их не удается, то по крайней мере встречать их во всеоружии.
Для человека, путешествующего по пустынным места, путь назад должен быть не менее важен, чем дорога, ведущая к цели, так как не исключено, что именно этим путем ему придется пройти завтра, тем более, что на самом деле он мог оказаться совсем другим, чем сначала казался издали. Одни и те же камни могли показаться и огромными валунами, и низкими скалами, если взглянуть на них с другой стороны... здесь все очень неодназначно. Познавая новые тропы, он многому научился и сумел понять, что и в жизни очень многое зависит от выбранного угла зрения.
В прошлый раз за ними была погоня, так почему же на этот раз его решили оставить в покое?
К ручью на водопой пришел олень, за ним еще один и еще. Шон Малкерин лежал неподвижно, наблюдая за животными. Еды у него было достаточно, к тому же ему не хотелось поднимать шум, потому что если кто-нибудь и отправился по его следу, то преследователи тоже, несомненно, услышат звук выстрела. Шон то и дело поглядывал на своего коня. Мустанг, как и всякое другое дикое животное, был чуток к малейшим шорохам и уж незаметно подобраться к нему будет даже потруднее, чем к оленю.
Он заснул, потом проснулся и снова заснул. Все было тихо, и был слышен лишь тихий шорох листьев на ветвях сикамор. На рассвете он отправился дальше.
Туда, куда он ехал, теперь не вело ни одной тропы, и ему приходилось самому прокладывать себе путь сквозь заросли кустарника, заранее примечая возможные препятствия на пути и затем объезжая их стороной. Как обычно, здесь встречались каньоны, часто затопляемые водами, сбегавшими с гор, и таких мест следовало избегать вообще, или же найти путь, как сначала попасть туда, а затем выехать обратно. Потоки вод стекали сюда с возвышавшихся над ним горных вершин, так что никаких неожиданностей быть вроде бы не должно. Очень часто ливни в горах становились причиной наводнений, когда невесть откуда взявшиеся потоки воды затопляли каньоны за несколько миль, находившиеся в опаленной солнцем пустыне. Природа диких мест часто преподносила сюрпризы.
Солнце было уже совсем высоко, когда он выехал на вершину горы над Медвежьим ручьем, откуда было хорошо видно подковообразную впадину между скал, ту самую, о которой рассказывала ему мать.
С такого расстояния горы напротив по виду ничем не отличались от всех остальных. Безжизненные каменистые склоны, местами поросшие соснами. На протяжении еще какого-то времени он разглядывал незнакомую местность в подзорную трубу, прихваченную им с "Госпожи Удачи", но ничего особенного так и не заметил.
Шон направил коня вперед, и остановившись под сень сосен, принялся внимательно обводить взглядом открывающуюся перед ним картину. Первым делом надо будет спуститься вниз, а потом он заночует где-нибудь между Петушиным и Медвежьим ручьями, а уже завтра утром войдет в нишу между скалами, отыщет пещеру и похоронит Старца, если он все еще лежит там.
Шон взялся за рукоятку пистолета. Все в порядке. Винтовка тоже была на месте. Не долго думая, он направил коня вниз по крутому, заросшему сосновым лесом, склону, и всего через час нашел наконец то, что искал - небольшой пятачок между скал, откуда открывался вид на ложбину. Отсюда она казалась совсем не большой, с виду не более двух акров каменистой земли, и была похожа на небольшую бухту, затерявшуюся среди гор.
Спустившись к ручью, он напоил коня, а затем вернулся обратно и пустил его пастись. Разложив костер под деревом, с таки расчетом, чтобы струйка дыма от него рассеивалась бы среди густой листвы и ветвей, Шон приготовил себе скромный ужин, состоявший из куска варенного мяса, оставшейся кукурузной лепешки и кофе.
Быстро покончив с едой, он затушил костер и направился обратно к склону, снова возвращаясь под сень сосен. Посмотрев на небо, он принялся сооружать себе из ветвей и кусков коры засохшего дерева небольшой шалаш.
