тамошних дворян и всех крестьян в Московскую область; потом, когда уже укрепилось за ним владение этой областью, он, полагая, что у туземцев от долгого времени пропала любовь к прежнему управлению, снова поселил на прежних землях некоторых из них, и в том числе некоего Коссонского, выдававшегося над крестьянами не столько телесною силою, но и умом, вместе с его сыновьями и братьями, также весьма сильными людьми. Лишь только Полоцк воротился под власть короля, Коссонский стал измышлять, как бы ему возвратиться с некоторой почестью к прежней власти. Он указал Полоцким казакам, в каком положении дела неприятелей. Когда последние, с разрешения воеводы Полоцкого, в назначенное Коссонским время подступили к Нищерде, то они нашли, что окопы, как предупреждал их Коссонский, даже не окончены, и без всякого труда овладели этой крепостью. Тем не менее Коссонский, по своему обыкновению, продолжал вращаться между Москвитянами, не возбуждая никакого подозрения, так как они считали
[97] приход казаков под Нищерду случайным, и вот он задумал таким же образом передать нашим и Заволочье. Тем же казакам он назначил день для прихода под Заволочье, условился, что он сам зажжет башню, и, пока Москвитяне будут заняты тушением этого пожара, введет их в крепость. Когда же план этот был открыт, то Коссонский вместе с двумя сыновьями был посажен на кол в виду Заволочья. В то же время казаки возъимели надежду таким же неожиданным нападением захватить и Усвят. С ними соединился Николай Зебридовский, сын Флориана, бывшего некогда начальником над войском надворным и Люблинским кастеланом. Наскучив праздностию на зимних квартирах в Витебске, оставив конницу, чтобы обмануть неприятеля, Зебридовский был проведен казаками по известным тропинкам к Усвяту; но оказалось, что крепость снабжена была сильным гарнизоном и всем нужным. Неприятель, однако, устрашенный неожиданным прибытием, сожег посад, прилегавший к крепости.
(1580) Когда король собирался из Варшавы в Гродно и весь был занят заботами о будущем походе, он встретился с двумя главным образом препятствиями: во первых препятствие было в деньгах, так как оне поступали слишком медленно; во вторых в наборе солдат, ибо многие из тех, которые были в первом походе, потерпев большой урон и лишившись лошадей и всего вооружения вследствие непогод и дурного состояния дороги, теперь слишком ясно представляли себе все тягости столь отдаленной службы и потому очень не охотно многие записывались в нее; даже те из них, которые не желали подать вида, будто они уклоняются от службы, [98] тем не менее отговаривались недостатком времени, вследствие чего им будто бы делалось невозможным приготовиться к походу. Что касается военных расходов, то король употребил на это частию свои собственные деньги, частью взял для этого у частных лиц взаймы, с тем условием, чтобы уплатить эти деньги к известному сроку. Замойский обещал свое содействие в деле набора. Хотя он занимал гражданскую должность, но не забывал того, что отец его, кастелан Холмский, был гетманом надворного войска и что другие предки его большею частию прославились военными подвигами; поэтому желая сохранить славу, наследованную от предков и с своей стороны поддержать традицию своего дома, Замойский как и раньше всегда, так и в прошлый поход, содержал на свой счет солдат и имел около себя несколько дельных военных людей. Посоветовавшись теперь с королем, он всенародно объявил, что будет сам набирать и конницу и пехоту. Когда это стало известно, то во всех проявилось великое рвение, и отовсюду стали являться охотники. Сверх того король поручил брату своему Христофору, воеводе Трансильванскому, набрать еще и венгерских солдат. Польша до сих пор имела не много пехоты по той причине, что почти вся шляхта служила в коннице и пренебрегала пешею службой, которая представляла больше труда и меньше блеска; потому вся наличная пехота, сколько ее было, состояла из городского и преимущественно рабочего совершенно неопытного в военном деле, и даже неспособного, вследствие привычки к городскому покою, переносить военные тягости; иностранную же пехоту нельзя было содержать без огромных издержек. Поэтому-то на прежнем сейме уже толковали об изыскании какого-нибудь способа для образования туземной пехоты и решено было брать по одному из 20-ти крестьян в королевских имениях с тем, чтобы поступившие на таком основании в военную службу как сами, так и дети [99] их были свободны от барщины и крестьянских повинностей. И вот теперь решено было обратиться к такому способу набора; повсюду по областям были разосланы ротмистры и сотники отбирать самых крепких крестьян, более способных переносить военные тягости. Заняться установлением плана военных действий король предполагал в Гродне, ближе к театру войны, а между тем он приказал, чтобы в Вильне отливали новые пушки по его образцу и чинили старые. Король уже держал в уме осаду Великих Лук, однако, чтобы подольше скрывать это от неприятеля, нарочно назначил день, когда войско должно было собраться в Чашники. Эти последние расположены на реке Уле при соединении двух до-рог, Лукской и Смоленской, на равном расстоянии от того и от другого города, при чем по дороге к Лукам находилась река Усвяча, а по дороге к Смоленску Каспля, поэтому казалось возможным, внушая неприятелю двойное опасение в ту и другую сторону, удерживать его некоторое время в неподвижности. Мы выше сказали, что от короля были посланы с грамотой уведомить Московского царя об исходе Полоцкой осады. Посол этот был принят гораздо более милостиво, чем кто либо до него, даже приглашен был к столу и получил в подарок парчевую одежду. Прежде чем отпустить его, Московский царь приказал дать ему от двух своих наместников, князей Ивана Федоровича Новгородского и Никиты Юрьевича Мстиславского и от Романова Захарьина письма к Николаю Радзивилу, Виленскому воеводе, и Евстафию Воловичу, тогдашнему кастелану Трокскому [85] . Они писали, что когда несогласия двух могущественнейших владетелей дошли до того, что, начав войну, король Польский завоевал Полоцк, [100] а великий князь Московский в свою очередь сильно возгорелся желанием отомстить за это оскорбление, то они бросились с прочими боярами к ногам своего государя и умоляли не проливать христианской крови, и что он, тронутый их мольбами, до сих пор удерживался от военных действий [86] . Теперь советникам короля Польского нужно постараться перед своим королем о том, чтобы склонить его к заключению прочного мира с великим князем Московским; пусть они уговорят короля, чтобы и он сам ушел с войсками и войску приказал бы уйдти как от границ Литвы, так и Ливонии, и чтобы он не
