типа и размера (конкретные данные весьма расходятся).
Повинность («литургию») выстроить большой красивый корабль Александр возложил на избранных им из среды своих военачальников и друзей триерархов; таковых было 33. 24 были македонянами – Кратер, Неарх, Аттал, Лаомедон, Андросфен и другие; шестеро – греками (среди них – Эвмен и Мидий); трое прочих – перс Багоя и два сына кипрского царя. Обслуживали новоявленный флот испытанные «морские народы» – финикийцы, киприоты, египтяне, малоазийские и островные греки. Перед отплытием Македонский отдал последние административные распоряжения и в конце ноября, принеся положенные жертвы («отцу» Аммону, «брату» Гераклу), и в том числе водным божествам – Посейдону, Амфитрите, Океану, нереидам и богу реки Гидаспа, отплыл с 8000 воинов. При чтении описывавшего все это Арриана (VI, 3, 4–5) невольно вспоминается сцена отплытия Афанасия Никита из наивнейшего советско-индийского фильма, где индусы провожают его с плясками и по-русски поют «Ай, до свиданья!»: «Тысячи индусов стояли по берегам и с изумлением смотрели на это едущее войско, на боевых коней на кораблях с их разноцветными парусами, и на чудный, всегда одинаковый порядок эскадр; они отвечали радостными кликами на крики гребцов и, распевая свои песни, спускались по берегам реки. Ведь нет народа, любящего песни и пляску более, чем индусы». Прочие войска, отправленные несколько ранее, двигались посуху по обеим берегам реки под командованием Кратера и Гефестиона; последний вел и 200 боевых слонов.
После трехдневного плавания флот соединился с пешими частями, дождался арьергарда под командой Филиппа, который тут же был отправлен к реке Акесену, и спуск продолжился. Экспедиция эта носила смешанный характер – доселе не представлялось случая отметить, что при войске Александра находилось большое количество греческих ученых, алчущих узреть и изучить флору, фауну и диковины таинственной страны; велись многочисленные записи, собирались экспонаты. Вместе с тем царь продолжал покорение окрестных народов, где убеждением, а где и военной силой – сибов, агалассов; до царя уже дошли известия, что племена маллов и оксидраков готовятся к схватке с ним, отправив детей и жен в неприступные города; Диодор (XVII, 98, 1–2) дополняет Арриана: «(Эти племена собрали) больше 80 000 пехоты, 10 000 всадников и 700 колесниц. Племена эти перед прибытием Александра воевали между собой, но когда царь подошел к их земле, они помирились, закрепив мир брачными союзами: каждое племя отдало другому в замужество 10 000 девушек. Они, однако, не сговорились: начался спор о том, кому предводительствовать, и они разошлись по ближайшим городам». Потрясло македонцев место слияния Гидаспа с Акесином, где бушевали страшные водовороты. Хотя путешественники и были предупреждены, и кормчие и гребцы были искусны, не обошлось без потерь: грузовые суда благополучно перенесли «кружение» (недаром такие греческие и финикийские суда-грузовозы порой называют «круглыми» из-за их обводов и соотношения ширины к длине, так что они, скорее, напоминают половинку скорлупы грецкого ореха), а вот у боевых ломались весла, два больших корабля погибли. Диодор свидетельствует, что сам царь чуть не утонул (XVII, 97, 2). Приводя в порядок флот, Македонский послал вперед, на маллов, Неарха, а сам совершил небольшой сухопутный поход против окрестных племен, помешав им примкнуть к маллам, и вернулся к флоту.
Реорганизовав войско, царь взял щитоносцев, конных и пеших лучников, половину «гетерии» и еще кое-какие подразделения, и повел их на маллов. После дня похода он велел всем набрать воды, и ночью преодолел пустыню, под утро приведя конный авангард войска к укрепленному городу врагов. Разумеется, те никак не ожидали появления царя из пустыни, много их было порублено безоружными, оставшиеся в городе блокированы – как пишет Арриан (VI, 6, 3), «Александр поставил вокруг стен всадников; так как пехоты с ним не было, то вместо частокола он использовал конницу». Когда подошла пехота, он поручил блокаду ей, а сам отправил конницу Пердикки на осаду другого города (возможно – Мори), пока же взял штурмом первый – сначала внешние стены, а потом и цитадель, где перебил 2000 врагов. Жители второго города успели обратиться в бегство, так что Пердикка только рубил отставших беглецов.
Александр пошел к Гидраоту, где истребил много переправлявшихся на другой берег реки маллов. Затворившихся в какой-то крепости выбил Пифон. Македонский осадил некий город брахманов; войско царя подрыло главную башню, Александр первый взошел на стену, город пал – многие индусы сами поджигали свои дома, было убито 5000 человек. Дальнейшие события развивались однообразно – истребление туземцев, покинутые ими одни города и штурм других. Во время штурма одного из них (предположительно – на острове Гидраота) царь оказался в весьма опасном положении, оставшись один на стене, сражаясь с врагами (приставная лестница, по которой поднимались за ним его щитоносцы, сломалась); его начали засыпать дротиками, и тогда он решился спрыгнуть вниз – но не наружу, а внутрь! Арриан подробно рассказывает об этом (VI, 9—11), но повествование Диодора Сицилийского более сжато и в то же время динамично (XVII, 99, 1–4): «Царь, оставшись без всякой помощи, отважился на поступок невероятный и достойный упоминания. Считая, что спуститься со стены к своим, ничего не сделав, недостойно его, он, один-одинешенек, с оружием в руках спрыгнул в город. Инды сбежались к нему; он храбро выдерживал натиск варваров. Закрытый справа деревом, росшим у самой стены, а слева самой стеной, он отбивался от индов, представляя себе, как доблестно должен вести себя царь, совершивший такие дела, если он хочет закончить свою жизнь подвигом славнейшим. Шлем его был пробит во многих местах; немало дыр было и в щите. Наконец, стрела попала ему под сосок; он упал на одно колено, осиленный болью. Тотчас же подбежал к нему инд, пустивший в него стрелу; он уже не боялся царя и замахнулся на него, когда Александр всадил меч ему в пах. Рана оказалась смертельной; варвар упал, а царь, схватившись за ближайшую ветку и поднявшись, стал вызывать желающих сразиться с ним. В это время один из оруженосцев, Певкест, поднявшись по другой лестнице, первый закрыл царя щитом (вторым, по сообщению Арриана, был Леоннат, по словам Плутарха – Лимней, погибший на месте. – Е.С.). За ним появилось множество других македонцев, которые навели страх на варваров и спасли Александра. Город был взят приступом, и македонцы в гневе за царя перебили всех встречных и завалили город трупами».
Поскольку рана царя была весьма опасная, он приказал отвезти себя к войску, до которого уже, несомненно, дошли слухи о его смерти. Явив себя войску, он предотвратил панику, а затем еще и маллы с оксидраками сдались, прислав заложников и 500 колесниц.
