не уступавших городам. Все эти приобретения отошли к Пору; также Македонский помирил его с Таксилом и отправил последнего в его земли. Заодно Македонский наладил доставку леса, которым изобиловали земли главсов, Кратеру – на градо- и кораблестроительные нужды (об этом сообщает Страбон в «Географии» – см.: XV, 29). «Многовекторный» царь Абисар вновь выражал преданность Александру, прислав брата с дарами, включавшими деньги и 40 слонов; царь велел ему явиться лично. Также пришли послы от неких независимых индов и другого Пора – раджи Гандаритиды, родственника тезки (Диодор именует его двоюродным братом), оставшегося в истории как Трусливый Пор. Действительно, можно согласиться с И. Дройзеном, что тот отправил к Александру посольство с целью подсидеть могучего родственника, и, разумеется, его послы не ожидали видеть первого Пора в блеске могущества рядом с Македонским; видимо, ответ от Александра был неожиданным, и раджа в панике бежал из своего государства, о чем пишет и Арриан. Сатрап Парфии и Гиркании Фратаферн привел Александру пополнение из фракийцев, ранее оставленных у него.
Одновременно с этим Александр получил от верного ему Сисикотта известия о том, что ассакены убили поставленного Македонским правителя и взбунтовались; царь отправил против них Филиппа и Тириеста, а сам переправился через реку Акесин, преследуя Трусливого Пора; его тезку он тем временем отослал в его царство, с тем чтоб тот собрал как можно больше боевых слонов и храбрейших индийцев и привел к нему. В погоне за новым врагом Македонский вышел к реке Гидраоту (теперь Рави), оставляя за собой укрепленные посты. Там он приказал Гефестиону, взяв две фаланги, две гиппархи (конные подразделения) и половину лучников, преследовать Пора и покорять окрестные племена, сам же переправился через Гидраот, усмиряя местный народ где уговорами, где силой. Александру рассказали о том, что кафеи (кафары) готовятся воевать с ним при Сангалах, если он придет на их земли. Это племя слыло весьма храбрым, и Таксил с «могучим» Пором некогда безуспешно пытались его покорить; кроме того, в тот момент кафеи сумели создать целую конфедерацию племен для отпора завоевателям.
Именно о них, кстати, пишет Диодор (XVII, 91, 3), упоминая обычай, известный как «сати»: «У них существует правило, чтобы жены сжигали себя на костре вместе с трупами мужей. Этот закон был у них установлен по вине одной женщины, отравившей своего мужа». Можно подумать, что это – наказание, но оказывается, по Страбону, – «профилактика» преступлений (XV, 30): «Рассказывают о таком обычае, характерном для кафейцев: жених и невеста сами выбирают друг друга, а жен сжигают вместе с умершими мужьями по той будто бы причине, что они, иногда полюбив юношей, покидали своих мужей или отравляли их. Кафейцы установили этот закон, полагая, что это прекратит отравления».
Царь пошел на кафеев, по пути ему сдался город адраистов Пимпрамы, и через день он дошел до Сангал. Противник занимал большой холм, окружив его тройным рядом телег. Александр начал бой с ними, послав конных лучников, подвергших индийский стан сильному обстрелу. Тем временем он плотно выстроил фалангу, на фланги поставил конников и пеших лучников, после чего повел в атаку правое крыло. Индусы, однако, на открытый бой не вышли, а, встав на телеги, начали стрелять по вражеским всадникам. Царь понял тщетность конной атаки и велел всем спешиться. Начался упорный бой с вытеснением противника с его телег; индийцы упорно обороняли первый и второй ряды, но потом резко обратились в бегство и затворились в городе.
Блокировать Сангалы целиком царь не смог из-за недостатка воинов; его внимание привлекло располагающееся рядом с городом неглубокое озеро. Он правильно решил, что деморализованный противник ночью попытается улизнуть по озеру, и именно там поставил сильную конную засаду. Так и произошло. Порубив часть вражеских сил и загнав обратно уцелевших, царь приступил к планомерной осаде – начали копать ров, городить двойной частокол, подводить осадные орудия. Опять же озеро не было окружено ни тем, ни другим, и противник решил повторить попытку прорыва через него. Однако Александра предупредили некие «доброжелатели», и он поставил в засаду Птолемея с лучниками и щитоносцами. Лагид ответственно отнесся к поручению, завалив пути отхода от города к озеру трофейными телегами, насадив колья и во время очередного ночного прорыва разбил завязшего в препятствиях врага, убив 500 человек.
Тем временем прибыл союзный царь Пор со слонами и 5000 воинов. Македонцы подкопали кирпичную стену города и взяли его штурмом, перебив 17 000 индийцев и захватив более 70 000 пленных, 300 колесниц, 500 всадников. Осаждавшие потеряли убитыми менее 100 человек и более 1200 ранеными, включая Лисимаха. Александр послал своего секретаря Эвмена с 300 всадниками склонить к сдаче два соседних города, примкнувших к восстанию, поведав о печальной участи Сангал, но дурные вести всегда путешествуют быстро, и они опередили Эвмена: города уже опустели, и Македонскому осталось только стереть их с лица земли в назидание местным жителям. Прочие близрасположенные города капитулировали, ставить там гарнизоны царь отослал Пора, а сам пошел к реке Гифас (теперь Беас), желая продолжить покорение Индии.
Диодор хорошо дополняет Арриана, сообщая о сдаче Александру царства некоего Сопифа и высоко оценивая справедливые законы этого царства, которое находилось у горных цепей Имая и было знаменито залежами каменной соли у истоков Гифаса, как о том пишет Страбон (XV, 30): «В стране Сопифа, как передают, находится гора, содержащая каменную соль в количестве, достаточном для целой Индии. Неподалеку в других горах находятся замечательные золотые и серебряные рудники, как это указал Горг, опытный рудокоп. Так как индийцы не сведущи в рудокопном деле и по части плавки металлов и даже не знают о своих богатствах, то ведут дело довольно небрежно». Сопиф подарил Македонскому 150 замечательных собак, «удивительных по величине, силе и прочим достоинствам: говорили, что это помесь кобелей с тигрицами. Желая, чтобы Александр своими глазами убедился в высоких качествах этих собак, Сопиф приказал загнать в загородку взрослого льва и напустил на него двух наихудших из подаренных им псов. Им было не под силу справиться со зверем; выпустили еще двух собак. Четверо одолели льва; тогда Сопиф послал человека с мечом отрубить правую лапу у одной собаки. Царь закричал, прибежали телохранители и схватили инда за руку. Сопиф пообещал вместо этой собаки дать трех, и охотник стал спокойно понемногу срезать мясо с лапы. Пес не издал ни рычания, ни воя; вцепившись зубами в льва, он не двигался с места, пока, обескровленный, не упал мертвым на зверя» (Диодор, XVII, 92; то же – у Страбона: XV, 30).
