Роберта Норманнского [301].
Теперь участь Никеи была предрешена. Крестоносцы вновь пошли на штурм, и тут неожиданно для них открылись городские ворота, через которые в город прошли византийские отряды; затем ворота закрылись. Как оказалось, не теряя времени, Татикий вел переговоры с гарнизоном о сдаче, и они увенчались успехом. Это не составляло большого труда, поскольку большинство населения города и даже комендант ее являлись этническими армянами. Если они ранее еще и оставались верны своему султану, так исключительно из-за опасения, что пилигримы не смогут совладать с ним. Теперь же все сомнения исчезли. А предложение вновь признать над собой власть Византийского императора казалось им заманчивее, чем находиться в подданстве западных латинян. Естественно, ошеломленные крестоносцы прекратили штурм.
19 июня 1097 г. город пал, и Татикий напомнил крестоносцам о ленной присяге василевсу, запретив его именем грабить город. Конечно же, это вызвало великое неудовольствие рыцарей. Латинян привело в бешенство то обстоятельство, что, помимо всего прочего, памятуя дипломатический протокол, сановники Византийского императора оказали высшие почести захваченным в плен жене и детям Кылыч Арслана. Более того, вскоре их вообще возвратили мужу и отцу, даже не взяв выкуп [302]. Но деваться было некуда — Татикий завел отношения с христианским населением Азии, и их помощь крестоносцам целиком и полностью зависела от слова византийского сановника. Впрочем, в виде компенсации за «упущенную выгоду» Римский император выдал вождям пилигримов богатые дары [303].
Собственно говоря, взятием Никеи закончилась пора тесного сотрудничества византийцев с крестоносцами. Алексей Комнин решил для себя главную задачу: со взятием Никеи почти все прежние владения Римской империи в Малой Азии, по крайней мере те, которые сохранились еще в памяти современников, вернулись византийцам, крестоносцы были препровождены прочь из его владений, турки — разбиты. Несмотря на строптивость, до этой минуты все вожди крестоносцев соблюдали свои клятвы верности императору. Теперь оставалось лишь узнать, как долго продолжится это плодотворное сотрудничество. Удовлетворившись достигнутым, василевс оставил войско и вернулся в Константинополь [304].
Вслед за этим армия крестоносцев неожиданно разделилась, причем предположения по данному поводу были самые разные. Кто-то считал, что это было сделано из-за недостатка продовольствия, а потому латиняне решили удвоить шансы, разделившись на две колонны. Иные полагают, будто сама дорога дала ответвление, по которому направились основные силы в то время, когда арьергард — на этот раз уже под командованием Боэмунда — двинулся по главному пути. Так или иначе, но именно Боэмунду с его норманнами пришлось принять на себя главный удар армии Кылыч Арслана, сумевшего наконец покончить войну с единоверцами и сосредоточиться на более опасной угрозе.
27 июня 1097 г. у Дорилеи крестоносцы встретились со 150-тысячной армией турок. Сражение складывалось очень тяжело для норманнов. Их было заметно меньше, а потому Боэмунд приказал рыцарям спешиться и занять оборону у повозок. А попутно направил гонца с мольбой о помощи к остальным вождям Крестового похода [305]. Сражение началось, и турки ворвались в вагенбург — укрепление из повозок, умерщвляя всех на своем пути и оставляя жизнь только дамам, которых хотели взять в гарем. В критический момент битвы Боэмунд бросил в толпу сарацин свое белоснежное, шитое золотом знамя и врубился в их ряды с криком: «За мной, нормандцы!» Словно стальной клинок прорвал ряды мусульман, и знамя вновь обрело своего хозяина. Однако этого хватило ненадолго — силы были слишком неравны. По счастью, в этот момент на горизонте показались первые ряды армии Готфрида Бульонского, и вскоре вся крестоносная армия бросилась на врага. Турки потеряли до 20 тыс. воинов, после чего удалились в глубь страны и не осмеливались атаковать крестоносцев большими силами [306].
После таких волнительных событий обе стороны внесли существенные коррективы в свои действия. Крестоносцы более не осмеливались разделять армии, предпочитая держать всех своих рыцарей в едином кулаке. А турки, поняв безнадежность состязания с тяжеловооруженными латинянами, перешли к тактике «выжженной земли». На всем пути движения крестоносцев посевы выжигались, колодцы засыпались, скот угонялся [307].
Лишь к 15 августа 1097 г. латиняне дошли до Иконии, брошенной Кылыч Арсланом, где нашли некоторый отдых и продовольствие. Крестоносцам пришлось задержаться в городе, этом оазисе среди смертельных песков и пустыни, поскольку Готфрида Бульонского на охоте ранил медведь, и ему пришлось залечивать раны, а Раймунд Тулузский тяжело заболел. Состояние здоровья обоих вождей было столь тяжелым, что епископ Оранжский даже соборовал их. По счастью, в скором времени они встали на ноги. И уже 10 сентября 1097 г. дали очередную битву армии Кылыч Арслана у Гераклеи, вновь одержав убедительную победу [308].
Но тут возникли новые обстоятельства, немало повлиявшие на судьбу Крестового похода. Некоторые вожди латинян быстро сообразили, что в условиях, когда помощь византийцев иссякает, новым и надежным союзником могут стать только армяне, во множестве поселившиеся в Каппадокии, Киликии, Месопотамии и Северной Сирии. Едва ли греки, испытывавшие к Константинополю гораздо большее тяготение, могли быть искренними и полноценными союзниками пилигримов. Поэтому крестоносцы двинулись окружным путем, направив в Киликию брата Готфрида Бульонского Балдуина де Булонь (1060–1118) и Танкреда, племянника Бодуэна. Хуже всего, что в скором времени оба предводителя поссорились между собой и начали не только вести самостоятельные действия, но даже вступали в короткие стычки между собой. Но поскольку перевес был на стороне Балдуина, Танкред уступил сопернику, оставив отмщение на потом [309].
Не опасаясь конкурента, Балдуин дошел до Эдессы, правитель которой армянин Тороз (1092–1098) усыновил его. Отношение жителей города к пилигримам было более чем радушным, тем более что Балдуина сопровождал Баграт, брат Армянского князя Ког Василия (1086–1112), правителя Кесуна. Именно он убедил крестоносцев позвать на помощь армян, видя в этом союзе латинян и своих соотечественников блистательную альтернативу и византийцам, которых ненавидел, и туркам [310].
Однако у Балдуина были собственные планы: он легко склонил к восстанию недовольных Торозом городских аристократов, вследствие чего Тороз был свергнут. Он заперся с близким окружением в цитадели и просил у Балдуина права свободного выхода из города — армянин хотел перебраться в Мелитену, где правил его родич Гавриил (?–1103). Балдуин дал слово, но едва армянин вышел из цитадели, спокойно проследил за тем, чтобы «отца» убили. Так он стал князем Эдесским, создав в марте 1098 г. первое государство крестоносцев на Востоке [311].
Уже эта акция стала первый прецедентом нарушения крестоносцами ленных клятв, данных ими императору Алексею Комнину — ведь еще недавно Эдесса являлась византийской территорией, и василевс имел все права на нее, исходя из былых договоренностей.
