империи. В их числе был и моравский князь Моймир I (ум. около 846). Он исправно посылал ко двору восточнофранкских государей ежегодную дань — 120 быков и 500 марок, а когда пассаусский епископ Регинхар потребовал от него принять христианство, то покорно сменил веру отцов.
Его племянник Ростислав был совсем другим человеком. Он стремился к политической и церковной независимости. В 855 году Ростислав отбил вторжение Людовика II и с этого времени прекратил выплату дани. А в 862 году он пригласил в страну священников из Ромейской империи, чтобы вывести Моравию из церковного подчинения Пассаусской кафедре. Православными миссионерами были братья Константин (Кирилл) и Мефодий, создатели славянской азбуки и первые профессиональные переводчики на славянский язык богослужебных текстов.
В 871 году племянник князя Ростислава по имени Святополк обманом захватил дядю в плен и отправил в Регенсбург, к Людовику II. Там моравскому князю вынесли смертный приговор, но затем «из милости» ослепили и заточили в монастырскую темницу.
При Святополке Великая Моравия пережила кратковременный расцвет. Вассальное подчинение немцам было окончательно сброшено, славянская держава в центре Европы приросла новыми землями — в Словакии, Чехии, Малой Польше, Паннонии и Словении. Данниками Святополка сделались и ославяненные русины Подунавья, а также жители «Русских гор» (Карпат) — карпатские русины. Об этом свидетельствует целый ряд средневековых текстов, в частности сообщение Энеа Сильвио Пикколомини (1405–1464) [98]. Некоторые варианты жития св. Кирилла даже называют моравских государей «русскими князьями», а Святополку присваивают титул «князя Моравского, Туровского и всей России».
Сыновья Святополка делят державу отца и немедленно затевают междоусобицу. Это облегчает венграм покорение страны. Битва при Прешпорке [99] (907) кладёт конец могуществу Великой Моравии. Венгры завладевают значительной частью подчинённых ей территорий, в том числе землями дунайских русинов [100]. Впоследствии «русская» дружина телохранителей окружит трон венгерских владык. Один из наследников венгерской короны (Имре Святой — сын Иштвана I) будет носить титул «герцога руссов», то есть предводителя отборного войска, а сам термин «русский» (orosz) получит в средневековой венгерской традиции значение королевской стражи [101].
Но не все дунайские русины подчиняются новым хозяевам Паннонии. Некоторые «русские» князья покидают свои бывшие владения и вместе со своими дружинами переселяются в соседние земли. Так поступает и князь Олег, владелец Новограда — исторической области на стыке современных Венгрии и Словакии, севернее Будапешта (совр. Ноград). На рубеже IX–X веков ему удаётся закрепиться на землях карпатских русинов и объединить под своей властью ряд местных «светлых» князей и бояр.
Карпатская держава «светлых князей» получает короткое имя — Русь, которому вскоре предстоит попасть на страницы престижного международного договора.
Удача неизменно сопутствует военным предприятиям Олега. Один из первых походов он совершает в земли белых хорватов — славянского племени, осевшего на восточных склонах Карпат. Местная знать прячется в укреплённых «градах», которые, однако, один за другим переходят в руки Олегова войска. «Светлый князь» обходится с побеждёнными милостиво. Жителям сдавшихся крепостей позволено покинуть их вместе с имуществом, после чего «грады» предаются огню. Окрестные селища Олег приказывает не трогать. Такую картину рисуют археологические исследования в этом районе [102].
Известия о державе «светлых князей» выходят далеко за пределы Восточной Европы. Ибн Русте в своём труде рассказывает о государстве «свиет-малика» (свет-князя), которое находится «в середине страны славян». Из его слов явствует, что Олег рассматривал себя как наследник или соперник великоморавских государей. Над ним был совершён некий обряд «коронации» (вокняжения), благодаря которому он стал носить титул «главы глав» (великого князя) и именовать себя «наша светлость». Престиж великокняжеской власти стоял исключительно высоко: подданные Олега «ему повинуются и от слов его не отступают». Экономическое процветание державы «светлых князей» держалось на торговле. В стольном граде «светлого князя» (Ибн Русте называет его «Джарваб», что, по общему мнению филологов, является искажённым «Хорватия») «ежемесячно в продолжение трёх дней проводится торг, покупают и продают».
Торговые интересы державы «светлых князей» требуют выхода на константинопольский рынок. Но путь туда преграждают дружины таврических русов, которые после похода на Царьград 860 года монополизировали торговлю с империей ромеев в черноморском регионе.
В конце IX века звезда Таврической Руси уже ослепительно сияет в «скифской полунощи». По словам патриарха Фотия, со времени осады Константинополя русы словно вынырнули из исторического небытия — внезапно и в полной славе: «Народ неименитый, народ не считаемый ни за что, народ, стоящий наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя со времени похода на нас, незначительный, но получивший значение, униженный и бедный, но достигший блестящей высоты и несметного богатства…».
Прочно обосновавшись в устье Днепра, русы стремятся взять под контроль всё течение этой реки. Природным препятствием для свободного плавания по Днепру служат пороги [103], возле которых летом постоянно кочует печенежская орда. Преодолев их, русы поднимаются ещё выше по течению и натыкаются на городок, охраняющий речную переправу. В историю он войдёт как Киев, однако неизвестно, с какого времени он носил это название. На исходе IX века Киев всё ещё существует в виде трёх обособленных родовых городищ, расположившихся на Замковой, Старокиевской и Лысой горах. Одно из них даже в середине Х века сохранит особое название — Самватас, образованное от славянского личного имени [104]. Отдельные дворы и усадьбы располагаются на холмах Детинка и Щекавица.
Среднее Поднепровье заселено немногочисленными выходцами с территории Польши, родственниками лехитских полян и куявов (Константин Багрянородный называет славян Среднего Поднепровья ледзянами [105], то есть теми же ляхами, как и «Повесть временных лет»). Название Киева у Константина Багрянородного (Куява/Киоава) и арабских писателей (Куйяба) в точности воспроизводит фонетическое звучание племенного самоназвания куявов.
Путь русов в Киев, обратный летописному, то есть с юга, а не с севера, подтверждает анализ византийских источников. По заключению Д. Л. Талиса, «Днепровскую Русь византийские писатели называли тавроскифами и таврами именно потому, что на неё было перенесено название народа, действительно обитавшего в Крыму в VIII–IX вв., т. е. росов» [106]. На то же обстоятельство указывает название реки Десны, впадающей в Днепр чуть выше Киева. «Одесной», то есть «правой» рекой она могла быть только для тех, кто впервые увидел её устье, плывя из Киева на север.
Славяне Среднего Поднепровья без сопротивления принимают «русское» подданство. В Киеве, который на рубеже IX–X веков приобретает черты городского центра, размещается дружина во главе
