в 1280 г. император направил своего сына Андроника II Палеолога вместе с протовестиарием Михаилом Тарханиотом и хранителем великой печати Ностонгом в области реки Меандр, чтобы тот восстановил город Траллы. Молодой соправитель отца активно взялся за дело, построил стены и переселил в город множество людей — говорят, на его зов откликнулось до 36 тысяч охотников, надеявшихся устроить свою жизнь на новом месте. К сожалению, никто не учел, что в городе нет хранилища для воды. И поэтому, когда вскоре на город напали турки, осажденные византийцы не выдержали мук жажды, и Тралл пал. Падение этого важного города привело к тому, что восточная граница запылала, и турки чувствовали себя совершенно безнаказанно [370].
Помимо военных проблем, Михаила VIII чрезвычайно беспокоили церковные дела. Не снискав любви подданных своей церковной политикой, атакуемый с Востока и с Запада, почти потерявший надежду на умиротворение с Римом, император Михаил VIII Палеолог находился в чрезвычайно тяжелом положении; но и сейчас не упал духом.
Церковный раскол и оппозиция царю со стороны самых близких и высокопоставленных лиц возрастала. Но нужно было знать Михаила VIII, чтобы понять: василевс никогда не потерпит открытого неповиновения своей державной воле. Практика наказания за отказ принять унию с Римом теперь перешла в открытый террор. Мануил и Исаак Раули лишились глаз за отказ выполнить волю царя. Иоанн, сын деспота Эпира Михаила II Ангела, верно служивший римскому оружию, также был ослеплен, а его слуга, монах Котис Феодор, погиб под пытками. Грамматик Георгий Пахомий был ослеплен по нелепому обвинению, а стратигопул Михаил избежал этого наказания только по горячему заступничеству родственников царя. Галактион был ослеплен, Мелетий — лишился языка и заключен в темницу, Лазарь Горианти также лишился глаз. Макарий, за простоту прозванный Голубем, подвергся пыткам, а затем взошел на эшафот. По свидетельству современника, император дошел до такой степени гнева, что едва ему поступал донос на человека, как он тут же приказывал казнить оболганного, даже не разобравшись с тем, в чем того обвиняют [371].
Бессмысленно оценивать сложившуюся в Римском государстве и Восточной церкви ситуацию однозначно. Конечно, расправы царя с оппозицией производили тяжелое впечатление на окружающих. Но сам авторитет Михаила VIII и высокий образ Римского царя по-прежнему доминировали в византийском обществе. Приведем характерное послание монахов Святой Афонской горы, направленное императору вскоре после заключения унии, в котором старцы объясняли ошибочность Filioque, опресноков, субботнего поста и других латинских новшеств. Прекрасно зная, сколь суровы приговоры царского суда в отношении лиц, не принявших Лионскую унию, отцы, далекие от лести, тем не менее, пишут следующее.
«Державнейший, боговенчанный, боговозвеличенный святый наш Владыка, к твоему державному и святому царствованию наш Бог невидимый вложил во все наши сердца духовное и огненное стремление. О тебе благодарственные возглашения Богу всецело каждый из нас и все мы единодушно воссылаем. Ибо Бог, украсив тебя императорской властью, прежде всего увенчал тебя светлым, как день, богосплетенным венцом православной веры. Ибо знает Господь людей своих и «кого предузнал», по слову великого апостола, того и счел справедливым избрать. И его Бог превознес на великую высоту славы и владычества и показал царем на земле, царствующего по высшей воле благоубедительно, то есть всеблагочестиво и боголюбезнейше... По милости твоей, кроткий, как Давид, и христоподражательный царь, окажи нам милость, даруй малое, преклони царственный и божественный слух к бедным монахам, которые поистине любят от всей души твое святое царствование» [372].
Тем временем Сицилийский король начал первые, пока еще осторожные операции на Балканах. В 1280 г. он захватил город Бутринто у Эпирского деспота и отправил войско во главе с Гуго де Сюлли по прозвищу «Рыжий» в глубь страны. В течение осени того же года его армия отбросила византийцев в Берат и осадила город. Михаил VIII Палеолог направил все свободные силы на помощь осажденному гарнизону под командованием своего племянника Михаила Тарханиота, но оно добралось до Албании только к февралю 1281 г. В завязавшихся боевых стычках успех сопутствовал византийцам, которым дважды удалось разбить французов и даже пленить де Сюлли. Сицилийцы бежали, а Палеолог получил контроль над Северным Эпиром и частью Албании, хотя Карл Анжуйский сохранил земли от Дуррацио до Бутринто. Рыжеволосого гиганта провели в цепях по улицам Константинополя, и Византийский император даже повелел изобразить эту картину на фреске у себя во дворце. Удача окончательно отвернулась от Анжуйца. Оскорбленные его высокомерием, франки Пелопоннеса потребовали смены наместников Карла Анжуйского. А сицилийский флот, который Карл вручил герцогу Наксоса Марко Сануда, занимался откровенным пиратством, мало озадачиваясь теми приказами, которые поступали от короля. А на Западе тем временем решалась судьба Апостольского престола. Выборы хотя и длились довольно долго, однако закончились оптимистично для Анжуйца: 23 марта 1281 г. на Апостольский престол был возведен француз и сторонник Карла Мартин IV (1281–1285) [373].
Для него интересы Французской короны и лично Карла Анжуйского были всегда на первом месте. Папа не любил германцев и совершенно искренне считал, что никакой унии с греками не нужно. Он вскоре прекратил все сношения с Византийским императором, ссылаясь на то, что Михаил VIII Палеолог не выполнил ни одного своего обязательства. Палеолог срочно направил посольство в Рим, но оно было встречено крайне холодно. 3 июля 1281 г. Карл Анжуйский, Французский король Филипп III, к которому перешли права на корону Латинского императора, встретились с представителями Венецианской республики и с благословения нового апостолика подписали соглашение с характерным названием: «О возрождении Римской империи, узурпированной Палеологами». Вскоре к ним присоединились пизанцы, латиняне Пелопоннеса; и лишь генуэзцы отказались воевать со своими союзниками-византийцами.
Чтобы придать походу больший размах и сакральные черты, Мартин IV 18 ноября 1281 г. отлучил Михаила VIII Палеолога от Римской церкви, обязав того до 1 мая 1282 г. передать Византийскую империю во власть Римского епископа. В противном случае Палеологу было объявлено, что его предадут вечной анафеме [374]. Единственно, что оставалось ждать в тревоге Византийскому императору, — летнего наступления 1282 г. армады Карла Анжуйского.
Этот резкий шаг, совершенно не вынужденный прежними отношениями между Римом и Константинополем, поверг в прах политику предыдущих десятилетий. Безусловно, теперь ни о какой унии не могло быть и речи: Михаил VIII Палеолог вполне обоснованно чувствовал себя преданным Римским епископом и оскорбленным. Как рассказывают, когда к нему явился из Рима его посол Никейский епископ Феофан с известием об анафематствовании василевса папой, Палеолог в сердцах вскричал: «Хороши плоды их любви! Из-за них я вооружил против себя своих ближних, а они не только
