отступить, гордость понтифика была сломлена, и вскоре он скончался. Так заканчивался век могущества Римских епископов [381].
Византия была спасена... «Ужасная катастрофа постигла уверенного в своей победе Анжуйца, а дипломатическое искусство Палеолога отпраздновало свой величайший триумф» [382]. К сожалению, по достоинству оценил последствия этого события в тот момент лишь сам василевс и его ближнее окружение — многие византийцы проклинали царя, «предавшего» Восточную церковь. Истина откроется им лишь впоследствии. Помимо этой великолепной победы, целиком и полностью подготовленной дипломатией Михаила VIII Палеолога, был достигнут еще один крупный успех. В 1282 г. Трапезундский император Иоанн II (1280–1297), женившись на дочери императора Евдокии, добровольно отказался от титула «Римский император», получив взамен от Михаила VIII Палеолога титул «царь Востока, Грузии и заморских стран». Это упрочило отношения между двумя византийскими государствами и объединило их силы в борьбе с генуэзцами, турками и туркоманами [383].
Хотя угроза вторжения латинских армий теперь была отсрочена на неопределенный срок, успокаиваться было рано. Буквально в эти же дни в Константинополь пришли известия о том, что севастократор Иоанн, правитель Фессалоник, опять взбунтовался. Император срочно направил послов к хану Ногаю, попросил у него 4 тысячи конных татар и, присоединив их к своему войску, двинулся в поход [384]. Во время переправы через море во Фракию корабли внезапно попали в шторм, и здоровье царя, уже изношенное многими государственными делами, окончательно пошатнулось. По счастью, кораблям удалось справиться с волнами, и царь вместе с войском достиг Редесты, откуда в ноябре 1282 г. направился к городу Аллага, ставшему последним местом его жизни. Там василевсу стало еще хуже, и, почувствовав скорое приближение смерти, он простился с товарищами и родными. Пришел иерей, и началась последняя Литургия — император пребывал в полной памяти и все понимал. Михаил VIII Палеолог принял Святое Причастие, помолился, произнес: «Господи, избави меня от часа сего!», упал на подушку и испустил дух; ему было всего 58 лет. Это случилось 11 декабря 1282 г. [385]
Ночью слуги вместе с сыном царя Андроником II Палеологом, новым Римским императором, перенесли тело покойного василевса в только что построенную церковь. Однако, опасаясь гнева ортодоксов, не простивших Михаилу VIII Лионской унии, и родственников лиц, пострадавших в годы царствования отца, Андроник II приказал вынести тело из храма подальше от лагеря и зарыть в землю без обычного отпевания и погребения [386]. Затем прах Михаила VIII Палеолога был перенесен по приказу Андроника II в Силимврию из опасения, чтобы над ним не глумились латиняне. Но в Константинополь перенести гроб сын не решился — не лучшая характеристика для царственного юноши.
Дальше — больше. Состоявшийся в 1283 г. Константинопольский Собор принял решение об отлучении от Церкви патриарха Иоанна Векка и лишил вечного поминовения императора Михаила VIII Палеолога. А сын Андроник II Палеолог и супруга покойного василевса Феодора приняли и утвердили данное определение. «Так как святая Церковь изволила не удостоить узаконенного поминовения моего скончавшегося властителя, царя и супруга, из-за названных событий и произошедшего смятения, то мое царствование, избирающее страх Божий и благопослушливость святой Его Церкви, почитает и принимает то, что изволила Церковь, и никогда не будет принуждать творить поминовения над моим властителем и супругом, и что-либо другое, противоречащее ее распоряжениям» [387].
Нет сомнений в том, что ни императрица Феодора, ни Андроник II Палеолог не являлись инициаторами такого решения. Но, опасаясь конфронтации с сильной партией епископата, пожелавшего в лице Иоанна Векка и Михаила VIII Палеолога найти «истинных» виновников своего вчерашнего конформизма, не осмелились выступить против определений этого судилища. Впрочем, к слову сказать, отказ в вечном поминовении не является отлучением от Церкви и не препятствует личному поминовению покойного царя. Иными словами, даже враги не осмелились назвать царя врагом Церкви или ересиархом, видя на протяжении многих лет, какую титаническую борьбу с Западом ему пришлось выдержать.
Едва ли, впрочем, Михаил VIII Палеолог заслуживал такой памяти. Как бы ни оценивали его современники и потомки, он стал настоящим спасителем, героем Римской империи. Конечно, далеко не все действия и поступки императора могут быть оправданы, особенно по вопросу об унии. Но послушаем, что сказал о нем один исследователь.
«Если мы припомним, что в течение всего своего царствования он отовсюду был окружен политическими врагами, и что он, как умный и энергичный человек, не будучи в состоянии пассивно относиться к такому положению дел, с необыкновенной политическим тактом умел пользоваться единственным средством, бывшим у него в руках, — обезоружить большую часть врагов мыслью об унии, то не можем отказать ему в умственных достоинствах и не можем не чувствовать к нему уважения. В течение 20 лет, при восьми папах, он умел сдерживать Запад. Таким образом, как государственный человек, Михаил с честью трудился на своем поприще. Для правильного суждения о нем нужно отличать в нем государственного деятеля от религиозного и в известной степени недостатки его нравственного характера извинять обстоятельствами времени. Легко было его сыну и преемнику Андронику быть более нравственным после того, что сделал для безопасности Империи со стороны Запада его отец» [388].
Практически все соглашаются с тем, что Михаил VIII Палеолог являлся крупной, сильной и даровитой личностью. Среди тяжелых испытаний он безропотно исполнял обязанности императора, очень часто оставаясь непонятым даже близкими людьми, — по сути, сын и жена предали царя и его память. Его несравненная выдержка и великолепное дипломатическое умение многократно спасали Римское государство. Умея смотреть опасности в глаза, он никогда не отступал, неизменно сохраняя верность той идее, которая казалась ему правильной. Так, несмотря на все противостояния, он навязал унию всему обществу и до конца дней сумел настоять на своем [389].
Нелепо полагать, будто царя вовсе не тревожила Лионская уния, — «совесть постоянно нарушала его покой и тревожила его душу за нововведения в вере, на которые он решился, чтобы только передать своим детям престол, — тем детям, которые отказали ему даже в почестях царского погребения». Если бы не преступление с Иоанном IV Ласкарисом, нетерпеливость царя и его гневливость, он, по словам современника, далеко оставил бы за собой всех ранее царствовавших Римских императоров [390].
Ему вторил другой историк: «Восстановить Византийскую империю в ее целости и в былом великолепии можно было только чудом. Михаил VIII попытался осуществить это чудо; и хотя ему не удалось полностью воплотить в жизнь свои грандиозные планы, тем не менее, поставленная им перед собой цель, его практические дарования и гибкий ум делают
