его
последним значительным императором Византии» [391].
Или так: «Несмотря на свои темные стороны, царствование Михаила VIII Палеолога еще раз восстановило ореол византинизма» [392].
Под конец жизни Михаил VIII Палеолог написал устав обители св. Дмитрию в Константинополе, в тексте которого частично коснулся своей биографии. В частности, там присутствуют следующие строки: «Я не искал трона, но был вынужден принять его как достойнейший». Это — слова души...
Приложение № 13 «Апостольская кафедра в XII–XV вв. «Авиньонское пленение» пап и «Великий раскол» Римской церкви»
Еще в конце XII — начале XIII века Римская курия имела все основания считать, что власть Апостольского престола является всемогущей, если не сказать абсолютной. Со времен папы Григория VII Гильдебранда титулатура Римского епископа добавила в себя термин «викарий Христа», применявшийся ранее исключительно по отношению к императору. А Гильдебранд продолжал настаивать на том, что наместник апостола Петра в буквальном смысле слова является воплощением этого апостола [393].
И если Западный император носил под короной митру, надевал понтификальные туфли и при коронации получал кольцо, как епископ, то и Римский папа украсил свою триару золотой короной, надел императорский пурпур, а во время торжественных шествий перед ним несли императорские знамена [394].
Территория, находившаяся под духовным окормлением понтифика, включала в себя всю Западную Европу, Англию и многие периферийные земли, в том числе восточные области, занятые крестоносцами. Какие бы мысли ни витали в головах европейских королей, как бы им ни хотелось смягчить наступление папской администрации на свои полномочия, но каждый из них намертво с рождения знал, что Рим является центром Кафолической Церкви и только Римский епископ может осуществлять религиозные церемонии возле гробницы «Рыбака» — святого апостола Петра. Без апостолика нет Церкви, а без нее нет и самих христианских королей. Эта связь признавалась всеми безусловной.
Духовная власть папы многократно усиливалась мощнейшим административным аппаратом Римской курии и постепенным уменьшением объема полномочий местных епископов и рядовых священников. Папа издавна считался на Западе верховным судьей Церкви, способным принимать к своему производству любое дело и на любой стадии. Но еще больший удар по традиционным правам местных епископов нанес институт «судей-делегатов», направляемых понтификом в ту или иную местность, чтобы на месте рассмотреть дело истца или ответчика. Как представитель понтифика, судья-делегат обладал высшей властью над местным епископским судом, на чем настаивал, в частности, Римский епископ Александр III (1159–1181).
В одном из своих посланий папа писал: «Судья, делегированный нами, действует вместо нас. Он, поэтому, главнейший в этом деле и получает первенство над теми, чье дело ему досталось для разрешения. Соответственно, если епископ или любой другой человек, даже если не находятся под его юрисдикцией, упорствуют и не подчиняются в деле, которое мы делегировали своему судье, он может в соответствии с характером и сутью действий, быть принужден приговором отлучения или отрешения от должности по решению судьи-делегата. Таким образом, судья, действуя в соответствии с характером дела, может запретить епископу входить в церковь или заниматься духовной деятельностью либо даже наложить отлучение от Церкви на земли, принадлежащие его юрисдикции» [395].
Иными словами, судья-делегат получил право интердикта, т.е. временного отлучения от Церкви целых городов и областей, — чрезвычайные полномочия, полностью ставящие местных архиереев и правителей в подчиненное, абсолютно зависимое положение по отношению к папе.
Папа Григорий VII Гильдебранд имел многих последователей на политико-философской почве, желавших по-новому осмыслить идею папства и раскрыть существо власти Римского епископа. Одним из них являлся признанный духовный лидер Западной церкви св. Бернард Клервосский (XII в.), один из идеологов 2-го Крестового похода. В своем труде «О размышлении» («De consideration»), посвященном папе Евгению III (1145–1154), он попытался дать границы папской власти, хотя по обыкновению расширил их до чрезвычайности.
«Кто ты? — вопрошает св. Бернард понтифика. — Великий священник, верховный жрец, глава епископов, наследник апостолов, ты первенством Авель, правлением Ной, патриаршеством Авраам, чином Мелхиседек, достоинством Аарон, авторитетом Моисей, судом Самуил, властью Петр, помазанием Христос. У других власть держится в известных границах, у тебя же власть и над имеющими власть, ибо ты можешь и епископу запереть Царство Небесное, отставить его и предать сатане». Границы власти папы св. Бернард видел исключительно в нравственном самоограничении: «Апостолы установлены князьями над всей землей, а ты их наследник. Но в какой мере? Думаю, что не вполне. Мне кажется, тебе дано право распределения, а не собственность. Собственность принадлежит Христу — и по праву творения, и по заслуге, и вследствие дара Отца. Тебе же дано попечение, вот твоя часть. Как, скажешь ты: ты не отрицаешь, что я управляю, и запрещаешь мне властвовать. Именно так. Ты управляешь как верный слуга, которого хозяин поставил над своей семьей. Для чего? Чтобы давать ей пищу во времени, т.е. чтобы распределять, а не повелевать» [396]. Скажем откровенно: если такие нюансы, как различение между правом повелевать и правом распределять имеет значение в теоретических построениях, то в практической политике оно едва ли заметно.
Следует сказать, что из папского титула «викарий Христа» латинские канонисты сделали далеко идущие выводы. Поскольку папа является «викарием» и может сделать то, что мог бы сделать и сам Спаситель, ему, следовательно, по природе принадлежит дар менять сущность вещей и претворять несправедливость в справедливость. В этой связи любые поступки, которые заслуживают осуждения в другом человеке, утрачивают предосудительный характер для папы. При папском дворе невозможна симония — вернее, продажа должностей может иметь место, но квалифицировать ее таким образом нельзя, поскольку воля понтифика является единственным легальным оправданием его поступков. Даже законы Церкви не обязательны для апостолика, он стоит выше них [397].
Новые веяния о природе папской власти обобщил один из наиболее категоричных сторонников папизма, канонист Агостино Трионфо, в своем трактате «О высшей церковной власти». Им были поставлены следующие вопросы: может ли человек апеллировать на решения папы к Богу? Не является ли апелляция на решение папы к Богу апелляцией против Бога? Можно ли апеллировать к коллегии кардиналов? К Вселенскому Собору? И тут же отрицательно отвечал на них, ссылаясь на то, что Господь, сотворивший мир, сказал о Своем творении: «Очень хорошо» (Быт. 1:31). Но главой этого порядка вещей в мире является Римский епископ. И далее: «Подобно тому, как этот порядок был бы перевернут апелляцией к Вселенскому Собору, так и это благо будет сведено на нет, потому что нет блага для армии, если это не благо для военачальника, и нет блага для Церкви, если это не
