специальностей. Занимались этим не финские, а советские чиновники. Отчасти потому, что творческие вузы не были сферой ответственности Министерства образования СССР, а подчинялись Министерству культуры, о чем Худова, как и большинство финских студентов, не знала. Согласно воспоминаниям Худовой, стипендия предназначалась для обучения в Большом театре, и такую стипендию в Финляндии было невозможно получить. В письме с решением, которое было отправлено через Комиссию ЮНЕСКО Финляндии только 2 октября 1959 года, когда учебный год уже начался, сообщалось, что стипендия предоставлена. Письмо было доставлено Худовой в Хельсинки [541].
В своих воспоминаниях балерина не оставила никаких подробностей об учебе, но похоже, что вся осень ушла на сбор документов, необходимых, чтобы начать обучение не в МГУ, а в Институте театрального искусства (ГИТИС). Ирина вспоминает, как, уже будучи в декабре в Москве, угрожала Министерству культуры СССР тем, что напишет в финскую прессу об обращении с собой, если изменений не последует. Спустя неделю она получила все обязательные разрешения и допуск к учебе на хореографическом факультете ГИТИС [542].
При чтении воспоминаний возникает ощущение горечи и обиды, оставшихся у Худовой по отношению к Национальной опере Финляндии и балерине Дорис Лайне (1931–2018), которая неоднократно получала приглашения в СССР, и во время обучения там Худовой тоже. То, что она сама так и не станцевала в Большом театре, Худова объясняет тем, что не числилась в Национальной опере Финляндии, то есть ее выступления не могли рассматриваться как часть культурного обмена. Сразу вслед за этим утверждением Худова иронизирует по поводу ведущей балерины Национальной оперы Финляндии того времени, не называя, однако, Лайне по имени [543]. В любом случае можно констатировать, что СССР был для финских артистов балета местом, где танец очень ценился и где уровень как исполнения, так и преподавания был чрезвычайно высоким. Даже работавшая в газете «Ilta-Sanomat» («Вечерние вести») танцевальным критиком Элисабет Валто весной 1959 года подала заявку на получение стипендии для обучения в СССР. Однако неизвестно, получила ли она стипендию и воспользовалась ли ею [544].
НА ВЕСАХ – СУДЬБА КУЛЬТУРНОГО ОБМЕНА С ФИНЛЯНДИЕЙ
Постепенно заявок на обучение в СССР от студентов из разных сфер искусства поступало все больше и больше. Еще в 1950‐х и в начале 1960‐х годов количество их оставалось очень небольшим – несколько десятков человек ежегодно. При этом советские студенты в Финляндии практически не учились. Особенной ситуацию делает то обстоятельство, что в отношении культурных обменов все происходило ровно наоборот: советские деятели искусства приезжали в Финляндию гораздо чаще и в большем количестве, чем финские артисты в СССР. Такой расклад имел ряд причин. Например, транспортировка финского оркестра была очень дорогим мероприятием, и у финского государства не было ни особого желания, ни мотивации заниматься этим. СССР, в свою очередь, использовал культурные визиты как возможность произвести на финнов впечатление. Отправка же в Финляндию студентов не рассматривалась Советским Союзом как мера достижения какого бы то ни было эффекта. У сверхдержавы и маленькой страны разные потребности.
В мае 1958 года в газете «Известия» была опубликована большая статья, давшая оценку финляндско-советскому культурному обмену. В публикации сообщалось, что переводы произведений финских писателей, таких как Алексис Киви (1834–1872), Юхани Ахо (1861–1921), Майю Лассила (1868–1918) и Пентти Хаанпяа (1905–1955), снискали популярность и что книги этих писателей изданы общим тиражом в целых два миллиона экземпляров [545]. Эти же цифры фигурировали во внутренней переписке Министерства культуры СССР уже в 1957 году. В этот год вышли в печать сочинения Майю Лассила, Пентти Хаанпяа, Эльви Синерво (1912–1986), Хеллы Вуолийоки (1886–1954) и Закариаса Топелиуса (1818–1898). Сообщалось, что за весь советский период были изданы произведения 18 финских писателей общим тиражом 1,7 миллиона экземпляров [546]. Количество впечатляет, однако финская литература не смогла занять в СССР хоть сколько-нибудь заметное положение. Речь шла больше о потребности СССР продемонстрировать, что иностранная культура востребована в Советском Союзе. В статье упоминалась также «Неделя финского кино», прошедшая в СССР в 1956 году, и сообщалось, что мероприятие привлекло сотни тысяч зрителей. Однако показанные в рамках программы «Недели финского кино» фильмы не были названы. Вместо этого автор уделил внимание финским оперным певцам, упомянув Хуттунена, Иконена и Куусоя. Статья уделила внимание оперному искусству обеих стран и, кроме того, рассказала о специально приглашенных в Финляндию советских музыкантах. Имена культурных деятелей других сфер искусства названы не были [547].
Статья вышла в переломный момент: начавшийся после смерти Сталина разворот СССР в сторону внешнего мира достиг точки, в которой изменения коснулись также и административных реформ в части зарубежных культурных связей. В конце 1957 года был упразднен ВОКС, вместо него были учреждены две новые организации – ГККС и ССОД. Первая представляла собой формально подчинявшийся Совету министров СССР Государственный комитет по культурным связям с зарубежными странами, уполномоченный МИД, Министерством культуры и другими органами. Руководитель комитета Юрий Жуков (1908–1991) получил значительные полномочия договариваться о культурных обменах с западными странами. Организация ССОД расшифровывалась как Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами. Посредством ССОД было также учреждено Общество «Советский Союз – Финляндия», которое начало свою деятельность как ответная Обществу «Финляндия – Советский Союз» организация в СССР [548]. Для Финляндии эти изменения означали в первую очередь рост количества обменов. При этом свойственная прежним культурным визитам политизированность постепенно сходила на нет. Правда, советские артисты, как и раньше, приезжали на годовщины подписания Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и Финляндией и участвовали в политически окрашенных мероприятиях, подобных программам месяцев дружбы, но в преддверии выборов в Финляндии гастролей больше не проводилось, как в предыдущие годы. К тому же участились обмены между профессиональными организациями без явных политических или идеологических мотивов. В случае с финскими делегатами такие факторы и ранее не играли особой роли, так что мотивы продолжали оставаться по большей части профессиональными.
СССР верил, что созданная им система способна лучше прочих поддерживать культурный рост. С середины 1950‐х годов культурный обмен стал возможен со всем капиталистическим миром, даже с США. Опыт с Финляндией показал, что советские артисты способны покорить западную публику. Однако невозможность приезда иностранных деятелей культуры в Советский Союз в течение долгого времени являлась препятствием для роста культурного обмена. Новое мышление и изменение внешнеполитических приоритетов устранили этот барьер [549].
Большинство первых финских артистов, приезжавших в СССР с визитами, были солистами Национальной оперы Финляндии – певцами и танцовщиками. На этом этапе их визиты были
