устаревшим и «немодным» в Византии того времени образцам (купольная базилика). Подобные же явления проступают в живописи и литературе (пример — творчество Стефана Сгуропула). Уважение к традиции тем не менее не подавляло проявлений нового. Находясь на перекрестке путей с Запада на Восток и Юг, Трапезунд сам не мог не быть перекрестком, где совершался обмен не только товаров и производственного опыта, но и духовных ценностей. Усилившиеся с конца XIII в. связи с Византией все шире втягивали Трапезундскую империю в те процессы развития культуры, которые были характеры для всего византийского мира двух последних столетий его истории.
Глава 6.
Итальянская торговля в Трапезунде и ее воздействие на экономику поздневизантийского города [1124]
Нередко одной из главных причин упадка византийских городов в XII–XV вв. считали негативное влияние торгово-предпринимательской деятельности венецианского и генуэзского купечества на их экономику и социальную структуру. Затем, в последние годы усилилась противоположная тенденция и стала заметно преобладать точка зрения о независимости упадка Византии от итальянского проникновения, о партнерстве между купечеством Западного Средиземноморья и греческого мира и о преувеличенности ламентаций самих византийцев по поводу разрушительной роли латинского присутствия в греческой и Латинской Романии [1125]. Между тем механизм этого влияния на городскую жизнь Константинополя и особенно провинциальных городов еще не вполне выяснен. Мне представляется также, что необходимо полнее учитывать сложность и диалектическую противоречивость самой торгово-предпринимательской деятельности итальянского купечества, ее эволюцию во времени. Кроме того, в разных регионах Византии последствия проникновения генуэзцев и венецианцев в экономическую жизнь городов были, очевидно, различными, в зависимости от состояния экономики самих этих городов, от характера социальных отношений и политической власти в обществе, от конкретной исторической ситуации.
Не претендуя на решение проблемы в целом, я попытаюсь на материалах, относящихся к Трапезунду, выявить некоторые конкретные проявления и результаты взаимодействия итальянской коммерции и региональной экономики поздневизантийского города.
Значение Трапезунда для генуэзского и венецианского купечества было обусловлено его ролью важного эмпория, издавна поддерживавшего тесные связи с Анатолией, Персией, Кавказом, Северным Причерноморьем. Входя в состав Византии, он был средоточием греко-мусульманской торговли. После образования империи Великих Комнинов (1204–1461), превратившись в политический центр своего региона, Трапезунд продолжал быть морскими воротами и для Иконийского султаната, а затем для державы ильханов. Наивысший расцвет эмпория начинается со второй половины XIII в., после перемещения основных международных торговых магистралей к Тавризу — Черному морю. Трапезунд — конечный пункт сухопутных караванных путей с Востока и начало морских — на Запад — становится главным узлом транзитной торговли. Через Трапезунд вывозились также полезные ископаемые самого Понта, в первую очередь — высококачественные квасцы и железо, трапезундские вина, лесные орехи, мёд, воск [1126]. Экспортно-импортная торговля до определенных пределов укрепляла экономическую интеграцию региона. Ее первым следствием была унификация систем монет, мер и весов между Тавризом и Трапезундом, между Северным и Южным Черноморьем [1127]. Синхронизация прибытия караванов с Востока и конвоя венецианских галей с Запада усиливала ярмарочный характер торговли в Трапезунде [1128].
С распадом державы ильханов и дестабилизацией регулярной торговли с Востоком (40-е годы XIV в. — начало XV в.) итальянская коммерция, несколько ослабевая, переориентируется на экспорт местной продукции. Лучше это удалось генуэзцам, создавшим систему внутричерноморской торговли [1129], чем венецианцам, продолжавшим искать дорогие восточные товары для вывоза в Венецию и на Запад. В целом же итальянская торговля на Понте знала два периода расцвета: конец XIII в. — 40-е годы ХIV в. и 20–40-е годы XV в. Но даже в рамках этих периодов она была подвержена значительным колебаниям. В 40–90-е годы ХIV в. наблюдался общий упадок торговли, сменившийся в начале XV в. непрочным оживлением деловой активности. Поэтому и вопрос о воздействии итальянской торговли должен решаться с учетом этих временных характеристик.
Транзитная торговля, осуществлявшаяся в Трапезунде, заключалась в обмене специй, хлопка, шелка-сырца и шелковых тканей, драгоценных камней и других редких товаров на западноевропейские сукна, бархат, холстину, металлические изделия и звонкую монету. Небольшая часть из общего потока товаров, безусловно, оседала в Трапезунде, идя как на создание резервов торговли для местного купечества, так и на внутреннее потребление главным образом господствующего класса. Но какое влияние оказал этот обмен на местное ремесло?
Развитое ремесленное производство существовало на Понте в течение всего исследуемого периода. Даже в XV в., когда империя клонилась к упадку, источники упоминают производство узорчатых тканей и одежды, чесание шерсти, изготовление льняного полотна и шелковой пряжи. Виссарион Никейский в своем энкомии Трапезунду отмечал обилие мастерских в городе, на торговой площади, где ремесленники (техниты) продавали свои изделия и закупали сырье [1130]. В конце XIII в. английское посольство оптом закупило продукцию трапезундских обувщиков [1131]. Источники сохранили немало сведений о работе кузнецов, портных, плотников, каменотесов, корабелов, оружейников, хлебопеков, чеканщиков монеты [1132]. Виссарион Никейский, сам выходец из торгово-ремесленных кругов Трапезунда, не без гордости называл родной город «эмпорием и эргастирием всей вселенной» [1133].
Итальянский импорт не мог воздействовать на все категории ремесленных товаров, производившихся на месте, так как в его орбите находились по существу иные предметы. Мы могли бы предположить возможность вытеснения местного суконного производства, но данных о наличии такового на Понте нет ни до, ни после XIII в. Импорт же восточных товаров, главным образом шелка-сырца и хлопка, способствовал развитию ремесла, специализировавшегося ни доработке сырья до состояния полуфабрикатов. Наиболее значительное влияние широкая международная торговля (кстати, не только итальянская, но и мусульманская) оказала на те отрасли трапезундского производства, которые занимались обслуживанием этой торговли, значительно усилив их. Это уже упоминавшаяся доработка сырья, разнообразные ремонтные работы, изготовление тары и т. п., это широко практиковавшийся найм лавок, складов, домов, вьючных животных для караванной торговли. Торговлю эмпория обслуживал немалый контингент грузчиков, сторожей, маклеров-посредников, водоносов, прачек, разнорабочих [1134].
В Трапезундской империи итальянцам не удалось (как в Фокее) захватить в свои руки месторождения полезных ископаемых — квасцов и железа — и добыча их контролировалась греками. По данным Пеголотти, в начале XIV в. из Трапезунда вывозилось 14 тыс. кантаров квасцов ежегодно [1135].
Таким образом, у нас нет реальных данных для утверждения, что итальянская торгово-предпринимательская деятельность подавляла местное ремесло. Но, быть может, ее воздействие было пагубным для местного купеческого капитала? Ведь венецианцы и особенно генуэзцы доминировали в черноморской торговле и навигации, располагая и наиболее крупными капиталами, и самой совершенной по тому времени техникой ведения торговли. Фактории генуэзцев существовали на земле Трапезундской империи с 80-х годов XIII в., а венецианцев — с 1319 г. На территории империи итальянцы имели особые права и фискальные привилегии, какими не обладали
