Северного Причерноморья, в то время как прежние житницы понтийского хинтерланда уже с конца XIII в. находились в руках мусульманских правителей. И хотя итальянцы не монополизировали ввоз этих продуктов в Трапезунд и сами понтийские купцы нередко приобретали их в Крыму или Тане, ключевые пункты экспорта находились в руках у генуэзцев и венецианцев.
В периоды подъема деловой активности итальянская торговля могла модифицировать отдельные черты сложившихся на Понте экономических отношений, но она не была в состоянии радикально воздействовать на сложившийся базис производства. Она не привела к «подтягиванию» местных торгово-предпринимательских слоев до того уровня развития, который существовал в Италии и в итальянских факториях. Причины этого следует искать как в характере общественного строя Трапезундской империи, так и в самой природе посреднической торговли, неспособной содействовать равномерному экономическому подъему данного региона. Но итальянская торговля не привела и к деградации торгово-ремесленного слоя Трапезундского государства. И генуэзцы, и венецианцы были заинтересованы в кооперировании с ним, в известном разделе производственных функций с младшим партнером, уже давно активно включившимся в транзитную торговлю с Востоком и имевшим средства, для ее поддержания. В трапезундском варианте трудно говорить о «засилии» чужеземцев и «пагубном воздействии» итальянской колонизации. Немаловажными причинами этого были устойчивость и жизнеспособность торговоремесленного слоя трапезундских городов и сохранение господствующим классом контроля за предпринимательской деятельностью иностранцев при помощи коммеркиев.
Глава 7.
Налогообложение итальянской торговли и объем товарооборота в городах Южного и Юго-восточного Причерноморья (XIV — середина XV в.) [1153]
Оценка роли городов Южного и Юго-восточного Причерноморья в системе международных экономических связей ХIV–XV вв., степени влияния на их развитие торгово-предпринимательской деятельности итальянского купечества весьма затруднена из-за сложности определить сами масштабы этой коммерции, ее эволюцию во времени, вовлеченность в нее различных слоев населения. Нелегко соизмерить уровень поступлений от торговли и из других, прежде всего аграрных, источников в бюджет государств региона, и это приводит к противоречивым суждениям либо о незначительности роли торговли [1154], либо, напротив, о ее доминирующем значении для экономики Понта [1155]. Разумеется, преодолеть все эти трудности при нынешнем состоянии источников весьма сложно. Мы лишь попытаемся на основании как уже известных, так и впервые вводимых в оборот материалов архивов Венеции и Генуи привести такие примеры, на основании которых, хотя бы в сравнительном аспекте и для отдельных отрезков времени, была бы возможна количественная, а не только качественная оценка торговли.
Чтобы иметь параметры для сравнения, обратимся сначала к достоверно известным данным о неторговых доходах казны и крупных феодалов Трапезундской империи. По свидетельству османского кадастра (ок. 1486 г.), виноградники, оливковые рощи, сады и орешники, рисовые поля вместе с крестьянской рентой приносили казне около 1461 г. не менее 100 тыс. аспров в год [1156]. Средний Трапезундский монастырь Фарос, имевший 65 париков, получал 6680 аспров дохода в 1432 г., а крупнейший столичный монастырь Хрисокефал в середине XV в. — 11 608 аспров в год [1157].
В 1319 г. между Трапезундской империей и Венецией был заключен первый торговый договор, позволивший венецианцам основать факторию на Понте. В 1320 г. Республика св. Марка послала в Трапезунд караван галей и поручила своему байло в городе Джованни Санудо собрать с купцов налоги: Юсольди со 100 лир стоимости товаров (т. е. 0,5 %) — на расходы посольства и баюлата и 5 сольди (0,25 %) — на строительство караван-сарая в Трапезунде. 12 августа 1320 г. байло направил в Венецию отчет о собранных средствах [1158]. Они составили, соответственно, 3258 лир 4 сольди 3 денария ад гроссос (31 278,84 аспра комнината [1159] и 1629 лир 2 сольди ад гроссос (15 639,36 аспра). Этой суммы вполне хватило на указанные нужды, и байло перевел еще 1958 лир 4 сольди 3 денария ад гроссос через камбий в Венецию. Легко вычислить, что в указанном случае товарооборот венецианской торговли равнялся 651 650 лирам ад гроссос, или 6 255 840 аспрам. При этом надо учесть, что этот оборот не был годовым, его дал единовременный сбор при прибытии галей в Трапезунд. Правда, это был абсолютный пик венецианской торговли в условиях, когда постоянная фактория лишь только складывалась. Так как Трапезундский фиск в это время взыскивал с венецианцев в свою пользу коммеркий в 3 % и небольшую ввозную пошлину 20 аспров с тюка товаров [1160], то вырученная им сумма составила бы не менее 187 673 аспров при однократном обороте. Но реальный доход казны был выше минимум в два раза, так как контрагенты венецианцев в Трапезунде платили не меньшие налоги. Между тем в 1320 г. постоянные торговые связи Венеции с Трапезундом еще зарождались, а генуэзская торговля намного превосходила венецианскую и, облагаясь такими же коммеркиями, приносила фиску еще большие доходы. Следовательно, коммеркии играли весьма важную роль как источник доходов Трапезундской империи, особенно в период расцвета торговой активности на Понте (20–40-е годы XIV в.). Этим и объясняется длительная борьба за их уровень между Трапезундской империей и итальянскими морскими республиками [1161]. Для удобства последующих исчислений и сравнения переведем сумму венецианского товарооборота в Трапезунде (651 650 лир ад гроссос) в серебряные соммы Каффы, наиболее общий эквивалент черноморской торговли. По курсу 1320–1322 гг., когда 1 сомм равнялся 11,5 лирам ад гроссос [1162], получим 56 665,2 сомма.
В генуэзских факториях Южного Причерноморья взимались как регулярные, фиксированные торговые пошлины (коммеркии, cabelle), так и временные специальные налоги, часто собираемые с какой-то определенной фактории на специальные цели. Такой налог именовался drictus [1163]. Счетные книги (массарии) Каффы 1420–1423 гг. содержат записи о коммеркии «quod pro comune Janue colligitur in Trapezundis», из которого 10 115 каффинских аспров (50 соммов) ассигновывалось на выплату оклада трапезундскому консулу и другим оффициалам фактории [1164]. Статут Каффы 1449 г. устанавливал размеры коммеркия в Трапезунде 1,5 % от стоимости товаров, ввозимых генуэзцами, и 1 % — вывозимых [1165]. Из полученной суммы 45 соммов шло на жалование консула [1166]. Помимо коммеркия, в XV в. временно вводились и налоги типа drictus. Как правило, их сдавали на аукционе в откуп лицам («эмпторам»), желавшим собирать их в течение года или ряда лет, уплачивая в установленные сроки в казну суммы, зафиксированные в условиях откупа. Право сбора такого налога в Трапезунде на 5 лет и 9 месяцев было приобретено в 1441 г. тремя генуэзцами во главе с Урбано ди Негро за 80 тыс. аспров (14 тыс. аспров в год) [1167]. В том же году право взимания такого же налога в Симиссо (Самсун) на 2 года и 5 месяцев было продано за 15 150 аспров (6269 аспров в год)
