и властных сердца — императрица Ирина и бабушка, Анна Далассина, всегда имевшая на сына огромное влияние.
Всегда, но только не теперь. Со временем мать, властная женщина, слишком плотно опекавшая царственного сына, стала стеснять василевса. «Положение ее было таково, — писала Анна Комнин, — что он обладал только внешними признаками власти, она — самой властью. Она издавала законы, распоряжалась и управляла всем, а он лишь утверждал ее письменные и устные распоряжения. Он был для нее инструментом власти, а не самим властителем» [379].
Согласимся — такое положение дел могло считаться приемлемым в периоды частых отлучек императора на театр военных действий, но не в мирные дни. Поэтому царь, тяготившийся раздвоением власти, мягко, но настойчиво начал ограничивать мать в управлении делами Римского государства. Вскоре Далассина умерла, и проблема, казалось, разрешилась сама собой.
Но внезапно супруга царя, тихая и незаметная Ирина, попыталась навязать ему свою волю в самом главном вопросе. Императрица настолько глубоко любила свою дочь Анну, что ради нее готова была принести в жертву даже сына. Благочестивая женщина, она получила широкое признание в столице и в народе. Ее стараниями был возведен женский монастырь Богородицы Благодатной в западной части Константинополя, куда позднее удалилась, приняв постриг, дочь Ирины и Алексея Евдокия, разочарованная в замужестве после неудачного брака. Рядом с монастырем императрица приготовила покои для себя, желая найти перед смертью упокоение в небольшом дворце [380]. Как следствие народной любви и обнаружившейся привязанности к себе мужа, императрица рассчитывала добиться того, чтобы не Иоанн, а ее дочь, прекрасная Анна, стала наследницей семейства Дуков и семейства Комнинов.
Но, несмотря на все старания царственных женщин, император никак не соглашался венчать соимператором Никифора Вриенния, чем вызвал новый взрыв ненависти к Иоанну. Ирина называла сына изнеженным, безрассудным и легкомысленным человеком, постоянно противопоставляя ему светлый, с ее точки зрения, образ любимой дочери. Дошло до того, что царь был вынужден брать в походы императрицу Ирину, опасаясь, что в его отсутствие она может организовать вместе с любимой дочерью заговор против сына Иоанна. Как видим, не только вследствие нежной привязанности император не желал оставлять царицу в одиночестве в Константинополе, но и по прагматичным соображениям — иногда любовь и честолюбивые идеи создают удивительные комбинации.
Однажды, выслушав в очередной раз стенания императрицы о «неблагодарном» сыне, царь не выдержал и воскликнул: «Неужели ты не перестанешь советовать мне того, что благоприятно твоей дочери, стараясь нарушить похвальный порядок, как будто ты сошла с ума? Кто из всех прежних Римских императоров, имея сына, способного царствовать, пренебрег им и предпочел ему зятя? Надо мной стали бы смеяться все римляне и меня сочли бы за сумасшедшего, если бы я, получив царство не путем законным, но кровью родных и средствами, несогласными с христианскими постановлениями, при назначении преемника отверг своего родного сына и принял к себе македонянина Вриенния» [381].
Впрочем, верный себе, император не давал окончательного ответа, не желая расстраивать жену и дочь. На все вопросы он уклончиво ответствовал, что имя преемника должно быть обсуждено более обстоятельно и в спокойной обстановке, когда прекратятся бесконечные войны. Так продолжалось до самой кончины императора, которая была близко.
В начале 1118 г., находясь на ипподроме во время игр, когда полил дождь и подул сильный ветер, царь внезапно почувствовал слабость. Его на руках срочно отнесли в Манганский дворец, и возле постели умирающего Алексея начались настоящие политические баталии. Царица Ирина делала все возможное, чтобы вымолить Римское царство для Анны Комнин, но император оставался непреклонным. Не добившись желаемого, она воскликнула в сердцах: «И при жизни ты отличался всяческим коварством, одно говоря, другое держа на уме. И ныне, при смерти, ты придерживаешься тех же обычаев, каким был верен при жизни!»
Несмотря на все хитрости императрицы, 15 августа 1118 г. Алексей I пригласил к себе сына Иоанна для последнего разговора. Пройдя к отцу, тот с его согласия снял с пальца Алексея Комнина перстень с изображением императорской печати и получил последние наставления. Выйдя из отцовской опочивальни с братом Исааком, придворными и оруженосцами, Иоанн поспешил к Большому царскому дворцу, и толпы константинопольцев, встречавшиеся им по пути, провозглашали юношу Римским царем Иоанном II Комнином.
Разгневанная Ирина попыталась в последний раз изменить ход событий. Она потребовала от сына прибыть к ней и запретила (!) ему именовать себя василевсом — тот, конечно, не послушался. Тогда она призвала Никифора Вриенния и пообещала тому содействие в присвоении царской власти, если зять тотчас выступит против Иоанна Комнина. Но Вриенний сильно отличался в части решимости и решительности от тещи и жены, а потому Ирину ждал лепет отказа. Ворвавшись после этого в комнату, где лежал Алексей Комнин, императрица вновь осыпала мужа бранью и рассказала, что-де Иоанн еще при его жизни объявил себя Римским василевсом. Царица надеялась, что возмущенный император переменит свое решение. Но и эта заготовка не сработала. Алексей I ничего не ответил жене, и лишь без слов поднял к потолку свои руки. Что он имел в виду — неизвестно. Возможно, царь хотел упрекнуть супругу за то, что в ту минуту, когда он кается перед Ангелами, она домогает его земными вопросами. Не менее вероятно, что отец от радости за сына поднял руки к небу. Он благодарил Бога за то, что Господь внял его мольбам и отдал Римское царство Иоанну.
Между тем Иоанн Комнин прибыл к Большому царскому дворцу, где его на входе попыталась остановить стража. В ответ он достал перстень отца, прошел с друзьями и немногими преданными ему воинами внутрь, а затем приказал запереть ворота и никого не пускать.
В ночь с 15 на 16 августа 1118 г. доблестный герой Византии, ее спаситель, неутомимый труженик и великий воин, император Алексей I Комнин скончался и был похоронен в монастыре Спаса, где уже давно приготовил себе могилу [382]. Иоанн вполне обоснованно опасался вооруженной попытки сестры и зятя отобрать царскую власть — и не безосновательно. Угроза его жизни была столь вероятна, что после кончины отца Иоанн не решился пойти с последним прощанием к телу и не смог проводить императора в последний путь.
После его смерти, пройдя через крушение своих надежд, супруга Ирина отправилась в приготовленные ей царские покои у монастыря Богородицы Благочестивой. Здесь она приютила дочь Анны Комнин Ирину, рано овдовевшую в результате несчастного случая, много общалась с монахами, изучала богословскую литературу, принимала посетителей и просителей. Для своего монастыря она лично написала строгий Типикон
