до полного одурения, — все это сегодня здесь процветает… Народ безмерно порабощен и одурманен лживыми измышлениями идеалистически-националистического толка — если когда-нибудь и придет конец, он будет стоить Германии много крови» [883]. Клемперер задает главный вопрос — вопрос, обращенный к нам: «Каков же он на самом деле — истинный vox populi?» [884].
Без записей Клемперера, без его свидетельств и предупреждений трудно представить изучение истории нацистского режима. Но в значении дневников есть еще одна немаловажная грань: они послужили черновиками для подготовки классического исследования Клемперера об официальном языке нацистской Германии — важнейшем средстве манипулирования общественным сознанием. Книга «LTI. Язык Третьего рейха» («Lingua Tertii Imperii») была опубликована в Восточной Германии в 1947 г., неоднократно переиздавалась в ГДР и ФРГ. После выхода в свет дневников Клемперера его труд, ставший еще при жизни автора вкладом в филологическую науку и антифашистскую публицистику, приобрел второе дыхание и недавно был выпущен (наконец-то!) на русском языке [885].
Очевидна органическая взаимосвязь между дневниками и «книгой о языке Третьего рейха». «Моим балансиром, — писал Клемперер, — все эти годы был дневник, без которого я сто раз мог бы рухнуть вниз. В минуты, когда меня охватывали чувства безнадежности и омерзения, в бесконечной скуке механической работы на фабрике, у постели больных и умирающих, на кладбище, в собственной беде, в моменты унижения, во время сердечных приступов — мне всегда помогал приказ самому себе: наблюдай, изучай, запоминай, что происходит, завтра все представится тебе в другом свете; зафиксируй, как ты это видишь, как на тебя это действует. И очень скоро этот призыв стать выше ситуации отлился в четкую тайную формулу: LTI, LTI» [886].
Дискуссии 1990-х гг. о нацистском прошлом — это, по существу, споры о перспективах Берлинской республики, споры о том, сохранятся ли в основе будущей германской внутренней и внешней политики принципы демократического, социального и правового государства.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
«Я ХОЧУ ЗНАТЬ ВСЮ ПРАВДУ»
Земля прозрачнее стекла, И видно в ней, кого убили И кто убил: на мертвой пыли Горит печать добра и зла [887]. Арсений Тарковский
В 1995–1999 гг. на улицах и на площадях трех десятков немецких городов можно было наблюдать одну и ту же картину — очередь у входа в здание, где размещена документальная выставка, название которой обозначено на заметном издалека щите с непривычными для ФРГ словами: «Война на уничтожение. Преступления вермахта в 1941–1944 гг.».
«Война на уничтожение»… Формула едва ли не шокирующая: о бедах, причиненных немцами народам Советского Союза, о целях и методах гитлеровской агрессии против нашей страны в сегодняшней Германии пишут и говорят не очень охотно и, как правило, применяя иную лексику. В ходу, например, словосочетание «война на Востоке» — никого вроде бы не задевающее, но несущее столь же определенный идеологический заряд, как и конструкция «война двух диктатур».
Передвижная документальная экспозиция о преступлениях вермахта была подготовлена Гамбургским институтом социальных исследований. Идея экспозиции неразрывно связана с деятельностью директора института Яна Филиппа Реемтсмы, получившего миллионное наследство, — ученого, человека независимых суждений. Институт был основан в 1984 г. как частный научный центр. Он располагает первоклассной библиотекой, архивом, издательством, выпускает собственный журнал, серии книг и брошюр. Программа института, если ее сформулировать коротко, состоит в исследовании феномена современной цивилизации методами синтеза современных наук: социологии, политологии, истории, культурологии.
Душой выставки, ее непосредственным организатором был Ханнес Геер, сторонник левых убеждений, активный участник студенческих выступлений 1968 г. Он, в отличие от иных тогдашних молодежных лидеров, сохранил мятежный дух и независимость суждений. «Я стремлюсь, — говорил мне Геер, — не к тому, чтобы выносить приговор, но к тому, чтобы изучить, как и почему происходили трагические события. Нужно помешать их повторению».
Для реализации проекта был сформирован международный коллектив ученых — 29 авторов из 6 стран (ФРГ, Великобритания, США, Израиль, Австрия, Латвия; увы, для участия в проекте не были привлечены российские историки). Исследователи опирались на принципиально новую источниковую базу: документы были извлечены из фондов государственного военного архива ФРГ во Фрайбурге, часть анализируемых и опубликованных учеными материалов обнаружена Ханнесом Геером и его коллегами в архивах Москвы, Подольска, Минска, Риги и других городов бывшего СССР. Без новых отношений между Германией и Россией, без перехода наших архивохранилищ (хотя бы частично) к режиму открытости был бы, очевидно, невозможен нынешний высокий уровень исследований немецких ученых об агрессии Третьего рейха против СССР. Итогом реализации проекта стали не только экспозиция, но и выпущенный в 1995 г. под редакцией Ханнеса Геера и Клауса Наумана сборник «Война на уничтожение» [888] объемом около 700 страниц.
Выставка — это только верхушка айсберга, только часть фундаментального исследовательского проекта «Вермахт и нацистские преступления». Задачи научного проекта были определены следующим образом:
— дать последовательно научную трактовку комплекса «вермахт — нацистская система — война на уничтожение», раскрыть активную роль командования немецких вооруженных сил в утверждении на оккупированных территориях Европы, прежде всего Советского Союза, «системы разбоя, террора и опустошения»;
— показать, что преступления, совершенные солдатами, офицерами и генералами вермахта, отражали «общий процесс социальной варваризации» в национал-социалистической Германии;
— выяснить причины вытеснения преступлений вермахта из социальной памяти ФРГ, реконструировать «психограмму коллективной интерпретации прошлого», изучить факторы, приведшие к стабильности «мифа о неполитическом вермахте», к формированию в западногерманской историографии «шкалы стереотипов — от утверждений о бессилии вермахта и превращении его в жертву режима до трактовки его действий как “оборонительной битвы” на Востоке» [889].
Почему осью дискуссии о нацистском режиме оказалась именно проблема «вермахт и военные преступления»? Может быть, такой поворот дискуссии в ФРГ не очень понятен нашим соотечественникам: ведь для жертв развязанной немцами войны на уничтожение не имело значения, являлись ли их палачами военнослужащие вермахта, СС, айнзацгрупп, полиции или других формирований. Все они были на одно лицо — немцы, фашисты, напавшие на страну, убивавшие ее жителей, уничтожавшие города и села.
Германское общество явно не было готово к восприятию тех, говоря словами Льва Толстого, «злых истин, которые, бессознательно таясь в душе каждого, не должны быть высказываемы» [890]. В социальном сознании Федеративной Республики доминировало представление
