Римская империя не видела уже давно: погиб цвет войска и самые опытные командиры. Как следствие, международный престиж Римского государства резко упал [386].
Не менее важно и то, что попытка восстановить иконопочитание обернулась против Церкви. Это было совершенно естественным результатом вероисповедальной политики императора, проводимой на фоне военных поражений. Вскоре, как мы увидим, начался второй этап иконоборчества, вызвавший новый кризис в Римском государстве.
Вернемся, однако, к царю. С горсткой личных телохранителей император Михаил Рангаве возвратился в Адрианополь, проклиная воинов и командиров, где заявил о своем желании сложить с себя царский титул. Из всех стратигов только Лев Армянин находился поблизости, и Рангаве предложил тому взять на свои плечи тяготы управления Римским государством, как мужу благочестивому, опытному, храбрейшему и ко всему способному, но Лев отказался. Однако ситуация была безвыходная, поскольку все стратиги византийского войска отказались подчиняться Михаилу Рангаве [387].
Как человек с глубоким чувством достоинства и любви к отечеству, 24 июня 813 г., сразу же по возвращении в Константинополь, Михаил опять заявил о сложении с себя императорской мантии. Царица Прокопия резко воспротивилась этому, ее поддержали и некоторые другие сановники, пообещав царю с оружием в руках защищать его право на престол. Императрица, в отличие от мужа обладавшая большим честолюбием, воскликнула: «Страшно, если корону на голову водрузит Барка!», имея в виду супругу стратига Льва Феодосию. При множестве потенциальных претендентов на царство только Лев Армянин обладал не только необходимыми способностями, но и, главное, вооруженной силой для обеспечения своих прав, и Прокопия прекрасно это понимала. На крики царицы император Михаил Рангаве кротко заметил, что покоряться Божественной воле — благо и что он не желает видеть Римской державы, истекающей братской кровью [388]. Конечно, это был благородный и жертвенный поступок, характерный для кроткого и благочестивого царя.
Патриарх св. Никифор неожиданно поддержал царя, пообещав тому, что гарантирует ему жизнь в случае добровольного оставления трона. Между тем единственный боеспособный отряд римской армии — полки фемы Анатолики, провозгласил царем своего стратига Льва V Армянина. Поняв, что не принять воли армии невозможно, Лев согласился, вошел в Константинополь через Золотые ворота и занял место в царском дворце.
Узнав об этом, Михаил Рангаве вместе с супругой и детьми прошли в храм и там 10 июля 813 г. приняли монашеский постриг. Император Лев V Армянин отправил Михаила в обитель на остров Плат, где при нем находились два сына — Никита и Евстратий, которых оскопили сразу после пострига. Но бывшая царица Прокопия была отделена от мужчин, несмотря на просьбы Михаила Рангаве, и отправлена в дальнюю обитель. По приказу нового императора царственные иноки получили большое ежегодное содержание, чтобы ни в чем не нуждаться. Как говорят, Михаил прожил еще долгую жизнь, пробыв в постриге более 30 лет, и умер только в 845 г. или даже в 850 г. Но, как ни странно, мы вскоре еще увидим прекрасную ветвь от ствола Рангаве: в назначенный Богом час его малолетний сын Никита, пристрастившийся к иноческой жизни, станет Константинопольским патриархом святым Игнатием.
Так завершила свою историю династия Никифора Геника [389].
Внединастический Император
XXXVII. Император Лев V Армянин (813–820)
Глава 1. «Рачитель общего блага»
О детстве и юности нового Римского царя Льва V, получившего прозвище Армянин, известно немного. Детство он провел в Армении и происходил по одной линии из армянского рода, по другой — из сирийцев. Вскоре юноша перебрался в город Пидру, что находился в феме Анатолии, и там записался в армию. Лев был высок ростом, храбр до отчаяния, его физические возможности казались безграничными, и при этом воин отличался учтивостью и красноречием. Кроме того, Лев был очень набожен и ревностен в делах веры. Больше всего на свете он любил петь в храме с певчими, так что его считали самым искусным в пении псалмов среди всех современников. Нередко он регентовал хором и прекрасно знал церковный устав. Еще совсем молодым человеком он попался на глаза одному монаху-пустыннику, и тот пророчествовал Льву царский престол: не невероятное событие для тех времен, когда сила, отвага и решимость могли проложить дорогу на самый верх политической пирамиды. Неясно, насколько сам Лев придал значение этому пророчеству, но по складу характера он был честолюбив и жаждал славы [390].
Вскоре на юношу обратили внимание командиры, по чьей рекомендации Лев был причислен к самым отважным смельчакам Анатолийской армии. Стратигом Анатолии и пяти других восточных областей, за исключением Армениака, в то время был назначен уже знакомый нам Варданион Турок, включивший в число своих телохранителей двух близких друзей — Льва Армянина и Михаила Травла. Как люди скромного происхождения, они связали свои надежды на карьеру с Варданионом, и, действительно, вскоре получили довольно высокие посты в армии. После этого Лев удачно женился на девушке по имени Феодосия, приходившейся дочерью знатному столичному сановнику Арсавиру.
Когда у Льва родился первенец, Михаил Травл стал крестным отцом младенца, то есть друзья породнились духовно. Правда, Льву предстояло поволноваться, когда его тесть организовал заговор против императора Никифора Геника. Но даже крушение планов Арсавира и пострижение его в монахи не сказалось на судьбе Льва — он по-прежнему служил в армии и стремительно продвигался по карьерной лестнице. Когда восточное войско объявило Варданиона императором, Лев и Михаил перебежали на сторону законного царя и были щедро вознаграждены им. Лев получил должность магистра федератов, царский дворец Зенона и Дагисфей. Михаилу достались должность комискорта и дворец Кариан [391].
После отречения Варданиона и принятия им пострига, Льву Армянину вдобавок к новой должности были фактически поручены все те фемы, которые ранее находились в управлении «Турка», а вместе с ними заботы по обеспечению безопасности восточного края от арабов. Время было неспокойное, мусульмане постоянно устраивали набеги на приграничные земли, но Лев, чей полководческий талант раскрылся в полной мере, успешно действовал на новом поприще. Он выигрывал сражение за сражением, и приобрел не только большую славу и опыт, но и весьма приличное состояние: в римской армии по-прежнему существовала традиция долевого распределения добычи, и полководец получал значительную ее часть [392].
Неизвестно, как дальше сложилась бы его судьба, но в какой-то момент времени Лев настолько почувствовал свою значимость и уверовал в собственную безнаказанность, что начал игнорировать распоряжения императора Никифора I Геника по армии. Как обычно, весной ему доставили жалованье солдат, которое надлежало раздать по сложившимся
