возникновение укрепленных селений пошло по несколько иному пути. Для того, чтобы его лучше понять, остановимся подробнее на соотношении слов castrum и villa.
В XI–XII вв. укрепленное поселение чаще всего называется castrum или castellum — в это время эти термины уже являются синонимами (особенно в Провансе) и употребляются в отношении одного и того же объекта даже в пределах одного документа [1401]. Единичные случаи их противопоставления вызваны желанием писцов как-то ранжировать крупные и старые замки, с одной стороны, и небольшие и недавно построенные — с другой [1402]. В дальнейшем, правда, слово castrum иногда обозначало совокупность castellum, т. е. собственно замка, и burgus, т. е. расположенной у его стен деревни; это характерно, в частности, для Альбижуа XIII в. [1403] Однако в изучаемый период заметных различий между castrum и castellum не прослеживается; речь идет о замке или укрепленном городке, которые противопоставляются неукрепленной деревне, обычно именуемой villa.
Сложность в том, что одно и то же поселение иногда называется обоими терминами. Например, Six-Foumes вблизи Тулона именуется и villa [1404], и castrum [1405], а также castrum vel villa Sex Fumis [1406]. Можно встретить и такую конструкцию, как villa que nuncupant castrum Archis [1407], особенно характерную для документов первой половины XI в., когда писцы еще привыкали к замкам как новому явлению [1408]. С другой стороны, некоторые населенные пункты назывались только castrum, другие — только villa [1409]. В пределах одного населенного пункта иногда различали castrum (castellum) и villa [1410]. Упоминаются виллы, расположенные по близости от какого-нибудь замка [1411], а также виллы, "относящиеся" к тому или иному замку [1412].
Абстрагируясь от случаев синонимичности двух терминов, связанной с изменением облика некоторых поселений, многообразие их совместного употребления можно свести к двум типовым ситуациям. В первой castrum является не только укрепленным поселением, но и центром достаточно большой территории, в пределах которой могли разместиться несколько вилл, а также менее значительные замки и отдельные усадьбы, которые, конечно же, полностью не исчезли. Во второй различается собственно замок и возникшая у его стен деревня, имевшая, как правило, то же название, что и сам замок [1413].
Почему одни виллы обросли стенами и башнями, а другие нет, сказать "в целом" невозможно, каждый случай нужно анализировать отдельно, и на этом пути нас еще, наверняка, ожидают открытия. Ясно, что многие замки выросли из старых крепостей, воздвигнутых государством, но, судя по названиям, замок мог возникнуть и на месте древней виллы [1414]. В грамотах XI в. можно встретить характерную оговорку: "если эта вилла будет окружена стенами" [1415].
Показательно, что в это время укрепляются и многие монастыри [1416]. Для резиденций светских сеньоров укрепления и вовсе становятся нормой; об этом можно судить не только по частоте употребления термина castrum, но и по зарисовкам в немногочисленных нарративных источниках [1417].
Нередко замки строили совсем на новом месте [1418]. Косвенно на это указывает и названия типа: Castronovo или Castellonovo, встречающиеся часто в антропонимах [1419]. Эти первые замки были весьма убоги: в большинстве случаев дело сводилось к грубо сработанному донжону, т. е. башне (обычно в три этажа), поэтому в источниках достаточно часто речь идет именно о turres [1420]. В этих башнях можно было выдержать осаду, но очень трудно жить. К такому выводу приходят не только археологи, но и исследователи текстов, в частности П. Боннасси, опубликовавший на эту тему статью, по материалам "Чудес св. Веры" и сопутствующих этому памятнику грамот из области Руэрг [1421].
Большинство замков возводились на возвышенностях и даже на скалах [1422], которые называли rосса, чуть реже — podium [1423]. Уже к XI в. слово rосса стало употребляться в значении "замок" [1424], о чем, помимо прочего, свидетельствуют появляющиеся в это время упоминания о rосса naturales [1425], а также сочетания слова rосса с личным именем в генетиве [1426]. К этому же времени относится и массовое распространение терминов castrum и castellum. Упоминание их в текстах учащается с конца X в., но лишь во второй половине XI в. они становятся действительно общеупотребительными. Поскольку оба термина были в ходу издревле, именно возросшая частота их применения (в том числе относительно термина villa) является наиболее надежным показателем распространения этого типа поселения. Впрочем, нужно иметь в виду, что возведение феодальных замков, как и образование укрепленных villages perchés, т. е. деревень и сельских местечек, "взгромоздившихся" на вершины скалистых холмов, продолжалось и в следующем столетии. В целом, южнофранцузская деревня эпохи классического феодализма, как правило, имела какие-то укрепления, что, наряду с многочисленностью, пускай маленьких, но "настоящих" городов и городков, придавало местному пейзажу ярко выраженный урбанистический характер. Эта особенность региона бросалась в глаза даже путешественникам XVIII в. [1427], порой затруднявшимся отличить укрепленные деревни от бургов, тем более что со временем многие здешние деревни приобрели, помимо стен, и некоторые другие атрибуты городского устройства.
Последние годы проблемой истоков "инкастелламенто" активно занимаются археологи. Их выводы на этот счет, в целом, подтверждают гипотезы, сформулированные на материале письменных источников. Но по крайней мере в одном случае археологи преподнесли историкам-архивистам сюрприз, показав, что древнейшие замки региона могли строиться на искусственных возвышенностях, сооруженных из земли, притом с активным использованием дерева. Таким, например, был каролингский Maugio — главный политический и административный центр юго-восточной Септимании, лишь в XI в., не ранее, увенчанный каменным донжоном [1428]. Поскольку дерево, да еще смешанное с землей, оставляет мало следов в почвенном слое Средиземноморской Франции, кастеллиологи, т. е. исследователи замков (никак не ожидавшие обнаружить деревянные постройки там, где даже загон для скота и чуть ли не шалаш традиционно строятся из камня), в ряде случаев, по-видимому, неверно датировали их возникновение. Это открытие не имеет прямого отношения к феномену "инкастелламенто", поскольку Могио был не частным замком, а укрепленной резиденцией представителя публичной власти, каким являлся каролингский граф первой половины IX в. Не исключено, что именно это обстоятельство обусловило особенности внешнего облика крепости. Во всяком случае, на вопрос, кому и зачем понадобилось в этой стране камня строить замок из недолговечного дерева, единственный правдоподобный ответ сводится к тому, что это была прихоть северных завоевателей, попытавшихся устроиться по-своему в отвоеванной у арабов земле. Следует заметить, что, хотя юго-восточная Септимания сравнительно бедна хорошим камнем, впоследствии это не мешало каменному строительству. Эти
