о взятии Азова казаками в 1637 г. отражена иная традиция. Возникновение Азова/Таны прямо связывалось с греческим поселением христиан при апостоле Павле. Отсчет истории средневекового города велся от античного, перешедшего позже в руки агарян за согрешения прародителей. Итальянский период существования фактории как бы поглощался эллинистическим [1470]. Повесть по сути обосновывала правомерность возвращения Азова под власть христиан, в конкретном исторической контексте — под власть Русского государства и православного казачества [1471].
Участник Азовских походов Петра Великого историк Андрей Лызлов (ок. 1655–1697) рассуждал о происхождении именования Азова Таной. Апеллируя как к своему источнику к итальянскому писателю Джованни Ботеро (1533–1617), чьи исторические экскурсы были известны Лызлову в польском переводе, Лызлов заключает, что Азов получил такое имя «яко латинники реку Дон называют Танаисом» [1472]. К сожалению, Лызлов не успел закончить своего произведения, и мы не обнаруживаем в нем экскурса в историю возникновения итальянских факторий на Дону. Не найдем мы четких представлений об этом и у В.Н. Татищева (1686–1750). Заимствовав легенду Стрыйковского о половецком происхождении Азова, он полагал, что поселение генуэзцев в Азове существовало со времен овладения ими Херсонеса Таврического, или Крыма, не без оснований рассматривая в единстве процессы итальянской колонизации Северного Причерноморья [1473].
Голландский мореплаватель, участник взятия Азова в 1696 г. и петровский вице-адмирал Корнелиус Крюйс, изложив предания об античном полисе, основание средневекового Азова на месте древнего Танаиса относил к дотатарскому периоду и связал его с ногайцами. Захват же итальянцами Азова, прежде греческого города, Крюйс связывал с событиями еще I Крестового похода (1096–1099), когда, при Готфриде Бульонском, христиане завладели Крымскими городами, Каффой, Балаклавой, Керчью, и когда генуэзцы и флорентийцы получили доступ в Приазовье. Венецианцев же Крюйс упомянул лишь в связи с их торговлей между Анатолией, Индией, Персией и Азовом [1474]. Таким образом, начало итальянской колонизации было перенесено почти на 2 века вглубь, причем без достаточных для того аргументов.
Немецкий историк и филолог, петербургский академик Г.З. Байер (1694–1738), известный родоначальник норманской теории, первым обратился к систематическому изучению истории Азова с древнейших времен до начала ХVIII в. Касаясь итальянского присутствия на Нижнем Дону, он полагал, вслед за Стрыйковским, что генуэзцы обосновались там ранее 1237 г. и получили право там поселиться от половцев [1475]. Он вовсе не упоминал о существовании в Тане венецианской фактории.
Митрополит римско-католической церкви в России архиепископ Могилевский, автор одного из первых трудов по истории Таврии С. Сестренцевич-Богуш утверждал, что генуэзцы стали посещать Азов после I Крестового похода в начале XII в., в то время как венецианцы начали плавать на купеческих судах в Азов сразу после овладения ими Константинополем в 1204 г. [1476] Хотя документов, подтверждающих пребывание итальянцев в Азове/Тане в начале XIII в. исследователи не приводили, сама идея раннего основания итальянских поселений в Азове закрепилась в историографии ХVIII — начала XIX в. Создатель многотомного труда по истории венецианской торговли Карло Марин, следуя этой традиции, и становление венецианского поселения в Тане отнес ко времени после IV Крестового похода. Марину, однако, уже был известен хранившийся в Венецианском архиве перевод ярлыка хана Узбека венецианцам 1332 г. (он, правда, датировал грамоту Узбека 1333 годом, приняв дату перевода и регистрации документа в Венеции за год пожалования). Но Марин интерпретировал договор с Узбеком как воссоздание поселения после «смут» среди татаро-монголов [1477]. В значительной степени следуя Марину, французский ученый Ж.Б. Деппан, остановившись на торговом значении античного Танаиса/средневековой Таны в товарообмене между греками, итальянцами и кочевыми народами, предположил, что соглашения венецианцев и генуэзцев с татарами ХIV века должны были иметь своим прецедентом аналогичные договоры с греками [1478]. Историк Лигурии Дж. Серра отметил, что возможность организации генуэзского торгового порта в Тане была создана татарами, восстановившими ранее существовавший древний город и проявлявшими веротерпимость. Тана возникла после того, как генуэзцы смогли укрепиться в Константинополе и Крыму. Таким образом Серра склонялся к датировке временем после основания Каффы (1260-х гг.) [1479].
Не имея точных данных источников, но хорошо представляя историческую ситуацию в регионе, Н.М. Карамзин также отнес начало обоснования генуэзцев в Каффе, а затем и Азове, к правлению Михаила VIII Палеолога и справедливо отметил, что произвести это они могли с соизволения монголов [1480].
Э. де Примоде, автор «Истории черноморской торговли», увидевшей свет в 1848 г., связывал начало плавания генуэзских судов в Азовское море с хрисовулом византийского императора Мануила I 1155 г., а венецианских — с итогами IV Крестового похода, в результате чего в Азове возникла венецианская «колония». Генуэзцы же прочно утвердились там после обоснования в Крыму [1481].
М. да Канале, как и К. Марин, датировал проникновение венецианцев в Черное море и устройство ими поселения в Тане, устье Дона, временем, вскоре после 1204 г. А основание генуэзской фактории он, вслед за Сестренцевичем, и вовсе относил к легендарному времени возвращения флота генуэзцев из I Крестового похода в конце XI — начале XII в. [1482]
Водораздел между донаучным, основанным на разрозненных и более или менее произвольно интерпретируемых фактах, и научным, систематическим изучением истории итальянской колонизации Причерноморья на основе привлечения и критического осмысления обширного фонда источников, образует фундаментальный труд немецкого ученого библиотекаря В. Гейда. Он рассматривал возникновение Таны в широком контексте развития международной торговли XIIІ–XIV вв., когда новые торговые пути на Восток от портов Крыма, Приазовья, Понта и договоры итальянских морских республик с Византией и татарами сделали возможным интенсивный товарообмен Европы и Азии и обусловили итальянскую колонизацию берегов Черного моря. В. Гейд счел началом генуэзского торгового поселения в устье Дона 1316–1332 гг. Он обратил внимание на то, что венецианские торговые суда плавали в Тану с 1322 г. В 1325 г. венецианский консул в Тане упоминается в документах Сената. Гейд связывал венецианские посольства к татарам 1293–1303 гг. с попытками открыть торговый путь в Азию через Тану. По его мнению, первое известное пожалование венецианцам хана Узбека в 1332 г. основывалось на ранее сложившемся обычае и порядке взыскания татарами торговых пошлин с венецианцев. Отдельные факты позволяли Гейду предполагать существование какого-то венецианского поселения ранее 1332 г. Он, однако, считал определяющим пожалование 1332, так как именно оно оформило административный статус фактории по типу баюльства в Трапезунде [1483]. М.М. Ковалевский [1484] историю венецианской «колонии» в Азове начинал с 1322 г., времени открытия регулярной навигации туда торговых галей. По его мнению, к тому же периоду относится и зарождение генуэзского поселения. Это, как он считал, не могло произойти ранее, так как в 1316 г. Генуя запрещала своим гражданам зимовать в Тане или приобретать там недвижимость [1485].
