Жаркое солнце Средиземноморья позволяло сеять хлеб не только на равнине, но и достаточно высоко в горах. Самые благоприятные для этого условия имелись в Пиренеях, где долины надежно укрыты от северных ветров, притом вытянуты с запада на восток, а потому (несмотря на частые туманы) хорошо освещаются и прогреваются. Хлебопашество на высоте 1000 м. над уровнем моря здесь было обычным делом, а отдельные поля устраивались еще выше — вплоть до 1500 м. [1520] В менее защищенных от ветров Севеннах, где прохладно даже летом, а почвы бедны и из-за сильного ветра подвержены эрозии, земледелец капитулировал обычно уже на уровне 1100 м. и лишь на южных склонах стоял на своем на высоте 1300 м. — с весьма скромными, впрочем, результатами [1521]. В Альпах картина более разнообразная, но земледелие на уровне 1000–1300 метров засвидетельствовано и здесь [1522].
В предгорьях земледелие было сосредоточено главным образом в речных поймах. Некоторые местности, например округа Диня в Нижних Альпах, были подлинными житницами региона [1523]. И все же основная часть земледельческой продукции предгорий поступала не из долин как таковых, а с окружавших их склонов. Здешние крестьяне не ограничивались использованием каждого мало-мальски ровного участка, но возводили специальные укрепленные камнем террасы (faxae или faxiae) [1524], благодаря которым удавалось значительно расширить площадь обрабатываемых земель, а попутно в какой-то мере решить проблему воды. Это был тяжелый труд: дожди постепенно смывали с верхних террас плодородную землю, и ее приходилось время от времени носить снизу в корзинах. На террасах сажали в основном овощи, виноград, фруктовые деревья, где позволял климат — и оливы, а также каштаны — освобождая тем самым драгоценное пространство долин под зерновые [1525].
Чем выше в горы, тем чаще встречается рожь как наименее прихотливый и наиболее выносливый злак. В Верхних Альпах, на границе с Дофинэ, например в Кейрас, где климат особенно суров, на рожь местами приходилось до 80% всех посевов, далее шли овес и ячмень, пшеница же была только привозная [1526]. Почти та же картина в Приморских Альпах, где пшеницу выращивали лишь в южных предгорьях, но и здесь преобладали другие культуры: повыше — рожь, пониже — ячмень [1527]. В предгорьях Верхнего Прованса господствовал ячмень, дававший наилучшие урожаи [1528]. Он хорошо чувствовал себя и на юге Прованса, хотя, в целом, это край пшеницы; в районах горных кряжей, например в массиве Maures, она соседствовала с рожью [1529]. В отрогах Восточных Пиренеев также возделывали в основном ячмень, реже — пшеницу и совсем редко — рожь [1530], тогда как в высокогорной Сердани ставку делали именно на рожь [1531]. Сходным образом обстояло дело в Севеннах: в предгорьях, например в Виварэ, главной культурой был ячмень [1532]; выше в горы, в Жеводане и Руэрг [1533], как и севернее, в районе горы Mezenc [1534], тон задавала рожь. Впрочем, своего хлеба в Севеннах всегда не хватало, и его ввозили с равнины.
Внутрирегиональные колебания связаны, как правило, с характером почв, однако не столько отдельных участков, сколько их комбинаций, и степенью распространения тех или иных почв в пределах конкретной местности. Так, согласно неопубликованным наблюдениям Ж.-К. Эласа — лучшего в наши дни знатока экономической истории средневековых Севенн — в районе горы Позер пшеница встречалась исключительно на известняковых почвах. На сланцевых почвах, которые здесь преобладают, выращивали рожь, реже — овес и ячмень. В равнинной же части Лангедока, где наиболее распространены как раз известковые породы, на них сеяли и пшеницу и ячмень, иногда и овес, тогда как на особо плодородных аллювиальных почвах в пойме Роны или на вулканических почвах Агда — практически одну только пшеницу [1535]. Можно предположить, что и некоторые другие отмеченные в литературе аномалии распространения тех или иных культур как-то связаны с локальными особенностями почв. В XIV–XV вв. выбор культур зависел также от близости к городу. Так, в округах Арля и Экса преобладала пшеница [1536]. Вблизи Перпиньяна (где, впрочем, почвы богаче, чем в горной части Руссильона) пшеницу также предпочитали и ячменю, и другим злакам [1537]. На раннесредневековом материале эту закономерность, к сожалению, проследить не удается ввиду ограниченного объема данных.
Исключительно важное место в сельском хозяйстве региона с древности занимала виноградная лоза [1538]. Появление ее связано с римлянами, которые выращивали ее практически во всех равнинных местностях. Лучшими винами, известными даже в Италии, считались марсельское и безьерское [1539]. В Марселе делали также сладкое "копченое" вино [1540]. Плиний цитирует местного автора, Грецина из Фрежюса (отца Агриколы), написавшего трактат о виноградарстве [1541]. Четыре столетия спустя Паулин из Пеллы утверждал, что Марсель жил продажей вина [1542]. Эти отрывочные данные в массовом порядке подтверждены археологией [1543].
В средние века лоза продвинулась в наиболее широкие и потому доступные солнцу горные альпийские долины, например в Бриансонэ, где в новое время ее уже не выращивали из-за низкого качества ягод [1544]. Виноград хорошо растет в предгорьях, где из-за бедности почв плохо чувствуют себя как раз зерновые. Зато он требует много солнца, которого в вытянутых главным образом с востока на запад долинах вполне достаточно, и, по крайней мере, северные склоны этих долин дают очень неплохой урожай [1545].
Эта культура была не менее важна и не менее распространена, чем зерновые: главный источник сахара, витаминов, а возможно, и калорий. Иларий Арелатский ставил вино, по важности, на одну доску с зерном [1546]. В проповедях Цезария, как и в текстах многих других церковных писателей, вино, виноградник, сбор винограда [1547], винодавильни [1548] и винные погреба [1549] упоминаются (в том числе в метафорах) не менее часто, чем аналогичные явления, связанные с зерновыми. О виноградниках идет речь и в большинстве сохранившихся грамот, будь то при описании конкретных владений или в формулах принадлежности. Виноград как таковой в грамотах не фигурирует, зато есть свидетельства о винодавильнях [1550] и, конечно же, о самом вине.
Вино считалось лекарством, в частности, для мающихся желудком; это была древняя средиземноморская практика, но для христианских авторов важнее народной традиции был авторитет апостола Павла, указавшего на нецелесообразность воздержания от вина во время болезни [1551]. Но в первую очередь оно воспринималось как неотъемлемый компонент питания — "обычное питье", как определяет его Цезарий [1552], призывая
