Иногда привозили немного зерна и с грузовика сваливали на землю. Голодные пленные дрались друг с другом, немало людей погибло. Немцы-охранники цинично потешались над этим трагическим действом».
Нельзя оставаться равнодушным, когда читаешь в письмах о бесчеловечном обращении захватчиков с пленными. Иван Ткаченко, побывавший в пресловутом лагере Штукенброк, вспоминает: «Это был ад, это был страшный суд». Иван Бабушкин: «Это был настоящий ад: голод, избиения, поиски евреев и комиссаров, их исчезновение». Владимир Никифоров, привезенный в Нойбранденбург осенью 1941 г.: «Вдоль всего пути от вокзала до лагеря по обеим сторонам стояли охранники с собаками. Нас расставили в ряды по трое, и мы двинулись. Как только мы подошли к солдатам, они стали нас приветствовать по-своему: прикладами и кулаками, натравливанием собак. Многие в этот день были забиты до смерти». Из письма Владимира Маргевского: «Немцы, взрослые и дети, бросали в нас камнями и считали нас животными. На нас приходили смотреть как в зоопарк». Михаил Леонтьев: «Немцы не считали нас за людей, бросили нас за колючую проволоку и оставили умирать под открытым небом. До сего дня мне непонятно, до каких пределов один человек может унижать другого».
Тем удивительней читать слова Дмитрия Дмитриенко: «Я мог бы рассказать о многих ужасных вещах, но в моем сердце нет ни капли ненависти, потому что простые немцы в этом не виновны». В океане варварства Третьего рейха все же существовали островки добра и милосердия. К обществу «Kontakte-Контакты» обращается Николай Бондарев, один из тех, кому помогает Ильзетрауд Липпхардт: «Меня до глубины души взволновали слова этой немецкой женщины о ее сочувствии, раскаянии и прощении перед советскими военнопленными за преступления нацистов во время войны. Я иногда перечитываю ее письма, и прочитанное меня утешает и успокаивает». Василий Лесняк: «Сейчас, когда я пишу это письмо, я вспоминаю о случае, когда мне, грязному военнопленному, уставшему от работы, немецкий мальчик дал кусок хлеба». Эммануил Сосин, узник лагеря близ селения Хайгер (Гессен), называет в письме имена помогавших ему немецких граждан: Альберт, Карл, Пауль, Гуго, мастер Линдберг, повар Эвальд… По просьбе Павла Бондаренко сотрудникам общества удалось отыскать немецкого врача лазарета, который спас пленному жизнь и запомнил своего пациента — «Пауля с Украины». Георгий Олеференко пишет в Берлин: «Конвойный офицер дал буханку хлеба. Он заметил, что я похож на его младшего брата, который также воевал на восточном фронте. Фамилия этого офицера — Опель. Я хотел бы поблагодарить Опеля или его родственников за гуманность, за все то хорошее, что он для меня сделал… К немецкому народу у меня никакой ненависти нет». Поразительна история спасения Хоны Айзенштейна: «Мне представляется невероятным, что в центральной Германии, затем в Рурской области и в лагере были люди, которые знали, что рядом с ними находится еврей, и хранили об этом молчание. И это были немцы!». Давид Додин: «В канцелярию вошел рыжий немец и сказал, что Давид оказался евреем. Встает унтер-офицер врач Ланге и кричит на него: “Смирно! Если где-нибудь повторишь, я тебя отправлю подальше”. И выгнал его. Знали, что я еврей, оберфельдфебель (фамилию не помню), оберефрейтор Мюллер, ефрейтор Ландман и солдат Кауч».
Деятельность общества «Kontakte-Контакты» не сводится к проекту по оказанию материальной помощи и организации переписки с бывшими военнопленными. Среди проектов общества — поездки в Германию ветеранов войны из стран СНГ, помощь узникам гетто, встречи деятелей искусств, школьников, помощь жертвам Чернобыля и детям, больным лейкемией… В мае 2006 г. в ФРГ были приглашены 11 бывших пленных из Армении, Украины, Беларуси и России. Вот что рассказал об этой поездке Анатолий Деревенец: «Честно говоря, я не знал, как встретят таких, как я, в Германии, в стране, с которой моя Родина четыре года отчаянно сражалась и которая причинила людям много зла и страданий. К счастью, опасения мои не оправдались. За время пребывания в Берлине со стороны бывших наших врагов мы видели дружеское участие и сочувствие и еще твердую уверенность, что ужасы прошлого никогда больше не повторятся. Это была уже другая Германия… Огромное впечатление произвело на нас то, как тысячи берлинцев в дождливый вечер стояли на улице, поминая со свечами жертвы прошедшей войны и нацистского правления» [1139].
* * *
…Воскресенье 24 октября 2010 г., полдень. Объявлена посадка на рейс Москва — Мюнхен. У открытой двери самолета полка с немецкими газетами. Взял несколько самых известных и уже на месте где-то в конце самолета открываю одну за другой. Сразу заметил: заголовки крупными буквами на первых полосах: «Коричневые дипломаты»; «Преступники во внешнеполитическом ведомстве»; «Наконец-то, заговорили документы»; «Как МИД обходится с нацистским прошлым?»; «Услужливые дипломаты Гитлера»; «Дипломаты Холокоста». Сведения об участии руководителей и сотрудников германского Министерства иностранных дел в преступлениях гитлеровского режима стали общенациональной сенсацией. Казалось бы, тема сугубо историческая, бесконечно далекая от повседневных забот нынешней Германии. Поводом для сенсационных заголовков послужил выход в свет почти 900-страничного тома «Министерство и прошлое» [1140], подготовленного международной независимой комиссией историков по распоряжению Йошки Фишера, министра иностранных дел ФРГ в 1998–2005 гг.
Книга эта, применяя формулу Федора Достоевского, была следствием «вихря сошедшихся обстоятельств» [1141]. В 2003 г. в ведомственном информационном бюллетене МИД появился дежурный некролог с глубокими соболезнованиями близким, с перечнем государственных заслуг скончавшегося дипломата Нюсляйна. Но речь шла о почестях, отданных человеку, который во время воины являлся прокурором оккупированной гитлеровцами Чехословакии — «протектората Богемия и Моравия» и был причастен к многочисленным злодеяниям нацистов.
В 1945 г. Нюсляйн сдался американцам, затем был выдан Чехословакии, где его приговорили к 20 годам тюрьмы. Через 10 лет он вернулся в Западную Германию как «неамнистированный военный преступник». Это не помешало ему, используя старые связи, устроиться на работу в МИД и отправиться на дипломатическую службу во франкистскую Испанию. Пенсионерка Марга Хензелер, одна из бывших подчиненных Нюсляйна, прочтя некролог, направила министру иностранных дел Фишеру гневное письмо, в котором перечислила реальные «заслуги» покойного. Письмо до адресата не дошло, застряв в одной из канцелярий МИДа. Хензелер не успокоилась и направила новое письмо, на сей раз на имя канцлера ФРГ Герхарда Шрёдера, который передал его Фишеру. Тот приказал поднять архивы: все, о чем писала Хензелер, оказалось правдой.
Фишер распорядился не публиковать впредь извещений о кончине сотрудников МИДа, бывших во времена рейха членами НСДАП. Согласно директиве Фишера сообщать о смерти еще одного бывшего дипломата-нациста Крапфа в министерском бюллетене не стали. Но произошло то, что было названо «восстанием мумий». Больше сотни соратников и единомышленников Крапфа
