воспринимаются как неопровержимые просто в силу того, что большинство этому верит.
Stoetzel, pp.199.
По поводу роли катарсиса, пересмотра стереотипов и подтверждения пропагандистских лозунгов см. cf. Lasswell, Propaganda and Dictatorship, 1936.
Напротив, он готов приписать врагу злодеяния, которые сам же только что совершил (Speier, in Lerner).
Sauvy назвал это «защитной реакцией против разрушения» (безопасности, мифа) (La Nature sociale, p. 221).
Этот факт безусловно подтверждается самим характером пропаганды, которая, как и религия, стремится придать сакральный смысл своим идеям и заставить человека принять их на веру, не требуя доказательств. Pearlin и Rosenberg убедительно доказали, каким образом пропаганда добивается создания культа вокруг каких-либо бредовых идей (in Katz).
K.Horney, глава I.
Этому тезису соответствует роль пропаганды, существовавшая при коммунистических режимах, которой предназначалось изменить сознание советского человека (Inkeles, p. 153), и ту же идею мы находим и у Мао.
Но, как мы уже подчеркивали не раз, «человек, подверженный воздействию пропаганды, никогда не признает, что находится под ее влиянием. Каждый уверен, что он по собственной воле докапывается до правды». (Sauvy, Nature sociale, p.266).
Как отучить человека мыслить критически, лишить его способности рассуждать и таким образом внести сумбур в его сознание, запутать и дезориентировать, а также по поводу «эластичности» рассуждений – см. Speier и Otis у Lerner; Bruner у Katz; Sauvy, Nature sociale, pp.221, 262, 268. По поводу замены осмысленного поведения на действие по указке, для чего следует заставлять человека производить конкретные простые действия и выполнять механическую работу, следуя инструкции – см. Inkeles, pp.51, 103; Mao, том 1, p.325. Отсутствие способности мыслить критически приводит к тому, что человек перестает замечать противоречия – см. Albig, p. 308; Stoetzel, p. 251.
Monnerot, p. 277 sq., spec. p. 292.
Недавние события (1962) показали, к великому сожалению, что студенты и интеллигенция, точно также, как и другие члены общества, подвержены влиянию пропаганды.
В этом – одна из причин, по которой член сообщества, находящегося под влиянием пропаганды, чувствует моральное опустошение, как только оказывается в изоляции от своей группы. Он постоянно должен ощущать свою причастность к коллективному мышлению.
Например, у E.Morin, «Знаменитости», с.146. – Kris и Leites, in Lerner.
В то же время интересы созданного пропагандистскими усилиями кумира становятся личными интересами его почитателя. Примечательно то, что к тем же результатам выявления отчуждения можно прийти и в отношении институтов: cf. Pearlin и Rosenberg, in Katz. – Caillois: Quatre essais de sociologie contemporaine, chap. I.
Albig, p.145
См. там же Kris и Leites, in Lerner. – Юнг, с. 511.
Геббельс всегда настойчиво призывал к тому, чтобы с помощью пропаганды снижать накал страстей от эффекта фрустрации, предлагать обществу нереальные, пусть даже фантастические решения настоящих проблем или заранее предупреждать о возможных трудностях, если их нельзя избежать (Doob, in Katz).
Ценность и значение этих чувств для человека использует техника пропаганды, вытесняя личный контакт из повседневной жизни (cf. p. 19).
Albig, р. 482, Queval-Thévenot, р. 273.
Исследованию этой темы мы намереваемся посвятить следующую книгу.
Packard, pр. 23, 25 sq. – Cartwright, in Katz.
De Felice, Foules et délire, Extases collectives, 1947 (chap.IV).
Один из элементов, о котором нам обязательно надо упомянуть, это – раздражение, связанное с действием пропаганды. Человека, подвергающегося пропагандистской обработке, постоянно подталкивают к каким-то действиям, но не дают их осуществить. Не подлежит сомнению: пропаганда нацелена на то, чтобы без конца бить в одну точку (Bartlett, in Katz) и постоянно подогревать агрессивные настроения против собственной культуры и ее проявлений в любой ситуации в жизни общества (как это происходит, например, во Франции: мы видим возмущенных людей, которых пропаганда постоянно настраивает против войны в Алжире 1960 г.), но рано или поздно это приводит к расхождению во взглядах, а затем и к полной несовместимости массы этих недовольных и социальной средой (Bruner, in Katz).
Один из примеров подобного расслоения очень точно описан А.П.Столыпиным в статье «Эволюция психологии в СССР», опубликованной в 1952 г. в Economie contemporaine. Он говорит о том, что во времена Сталина индивидууму были свойственны три типа «сознания». Первый можно назвать «правильным, вышколенным сознанием». Людей с таким типом сознания считают «сознательными гражданами», они живут в соответствии с нормами официальной идеологии и прекрасно социализируются. Такие «сознательные граждане» есть результат пропагандистской работы. В следующем слое сознания есть пласт «переосмысления», т. е. такая зона, где гражданин обдумывает факты, преподносимые пропагандой, и старается убедить себя в том, что существующий режим хорош, где он оправдывает свои поступки, стараясь не слишком давать волю своему «неправильному сознанию». Наконец, можно предположить, что у некоторых есть и третий «потайной» пласт сознания, где скапливается недовольство, протест и мысли, осуждающие режим, тяготеющие к цинизму или к религии. Но этот пласт сознания упрятан глубоко, скован и подавляем запретами настолько, что никогда не может вылиться в спонтанные действия. Этот анализ совпадает с тем, что предложил Robin в своей работе La Fausse Parole.
Cf.Kris et Leites, in Lerner. К этому относится, например, феномен с приватизацией и удивительная гибкость аргументации по этому поводу. (Cf. Speier et Otis, in Lerner) а также расхождение между общественным мнением и действиями, рассмотренные нами выше.
A.Robin, La fausse Parole, p.7 и далее до pp. 31–32.
Мы предполагаем изучить и описать этот феномен в следующей книге.
