континентов.
Все в автоиндустрии: производители шин, свечей зажигания, топливные компании – хотели быть причастными к этой гонке. В газетах муссировались слухи, что министерство внутренних дел Франции рассматривало возможность отмены «Ле-Мана» по соображениям безопасности. Готовился выход на экраны высокобюджетных премьер с участием автомобилей Ford и Ferrari. Спорткары Ferrari, в частности, фигурировали в фильме «Большой приз» режиссера Джона Франкенхаймера, действие которого разворачивалось в ходе некоей выдуманной гонки. Автомобили Ford для «Ле-Мана» и Mustang наравне с актерами играли ведущие роли во французской картине Клода Лелуша «Мужчина и женщина», которая впоследствии получила «Золотой глобус».
Оба промышленника выразили друг другу почтение. Феррари получил от Генри II поздравительную открытку, посланную в знак уважения перед решающей битвой. Он ответил Форду таким же лаконичным посланием в несколько строк.
У Феррари был особый талант: он знал, как повернуть общественное мнение в свою пользу. Будучи мастером манипуляций и всевозможных уловок, он успешно применял свои навыки в новой реальности, где заправляли СМИ. Феррари опубликовал статью в итальянском журнале Autosprint, в которой, по сути, признавал свой провал еще до начала гонки. Он знал, что этот сюжет подхватят газеты по всему миру.
«Мы понимаем, что не предпринимается никаких усилий, чтобы противостоять паровому катку американцев, которые рвутся к триумфу на своих спорткарах, – написал Феррари. – На автотрассах мы боролись при помощи наших машин, за столом переговоров мы сопротивлялись всевозможным злоупотреблениям регламентами гонок. Даже продолжая выигрывать, я знал, что наше поражение постепенно приближается. Мы противодействовали, как могли, но все, что нам удалось, – это лишь немного оттянуть время. Битва была проиграна заранее».
Феррари сознательно представил себя побежденной стороной. С его слов, Форд выглядел Голиафом, который навис над Давидом. Если его ждало поражение, то он сам же его себе и предрек, и выходило так, что Генри II просто-напросто купил «Ле-Ман» на свои миллионы. А если бы Феррари выиграл, как он и намеревался сделать, то добился бы в глазах публики наивысшего триумфа в своей жизни.
…
– Тупица! Диктатор! – выкрикнул Сертис.
– Хам! – тут же огрызнулся Драгони. – Да на тебя положиться нельзя!
Ссора вспыхнула в боксах на Гран-при Монако 21 мая, через несколько дней после гонки в Монце, менее чем за месяц до «Ле-Мана». Гран-при Монако должен был состояться назавтра. Там, в тени прибрежных сосен, Сертис и Драгони наконец-то выплеснули наружу кипевшее в них раздражение, угрожая друг другу на глазах журналистов и зрителей. Драгони, сидя на пит-уолле, взирал сверху вниз на Сертиса сквозь очки в толстой оправе, а тот, приняв воинственную позу, облаченный в гоночный комбинезон, скрежетал зубами. Шокированный происходящим Гоцци беспомощно стоял в сторонке. Подобного он еще не видел. Позже Гоцци будет вспоминать, что ощущал эту перепалку как «удары хлыстом».
– Я просто не мог в это поверить. Мне казалось невозможным, чтобы такая сцена разыгралась в нашей команде, да еще во время подготовки к Гран-при, когда от всех требуется максимум концентрации.
Началось все с того, что Драгони вознамерился усадить Сертиса в новую машину для «Формулы-1» с 12-цилиндровым двигателем, но британский гонщик был категорически против. Он заявил, что Лоренцо Бандини, второму номеру в команде, выдали автомобиль побыстрее, с шестью цилиндрами, хотя лучшая машина положена именно Сертису – основному пилоту. Новый автомобиль с 12-цилиндровым мотором он назвал «бесхарактерным».
– Мы производим 12-цилиндровые спорткары, так что тебе придется гонять с V12, – сказал Драгони.
– Повторяю: на этой машине я не смогу выиграть. Мы вроде как приехали в Монако за победой!
Драгони пожал плечами:
– Вот и выигрывай. Чего тебе не хватает?
Гоцци понимал, что это не просто мелкий конфликт, а вспышка ярости, накопившаяся за два сезона. Охладить пыл сторон представлялось невозможным. На кону стояла репутация команды.
Сертису пришлось уступить. На следующее утро он сел за руль автомобиля с V12 и понесся на нем по старинным улицам, проскакивая мимо знаменитых казино Монте-Карло и отеля De Paris, то сворачивая вниз, к гавани, то громыхая в тоннеле, проложенном вдоль береговой линии. Он лидировал 13 кругов, но потом отказал дифференциал. Со шлемом в руке, не отвечая на вопросы журналистов, Сертис вернулся в отель. Гоцци утверждал, что, находясь в параноидальном состоянии, тот подозревал в саботаже механиков, которые, решив вывести его из гонки, намеренно допустили поломку.
В понедельник Феррари вызвал к себе в кабинет Сертиса, Драгони и Гоцци. К тому моменту до него уже дошли известия о деталях ссоры и механической неполадке. Сертис и Драгони продолжили схватку прямо на ковре перед боссом. Сертис все еще был в ярости, а Драгони, ощущая возможность окончательно избавиться от англичанина, не давал ему спуска.
Феррари посмотрел на это и понял, что с него довольно.
– Окончательное решение мы примем после «Ле-Мана», – сказал он и объявил о завершении встречи.
Никто не вышел победителем из этого спора. Ничья. И все же что-то, несомненно, нужно было предпринять. Бездействие могло обернуться крахом. Вечером того же дня Феррари зашел к Гоцци. Он успел обдумать ситуацию. Положение Сертиса в команде становилось все более шатким, и Феррари требовался запасной план. Англичанина, в отличие от других гонщиков, нельзя было контролировать. К тому моменту Феррари уже присматривался к молодому американскому пилоту, воспитаннику Луиджи Чинетти.
– Свяжись с Марио Андретти из Штатов, – сказал Феррари Гоцци. – И немедленно.
…
Тем временем в Дирборне ситуация с Ральфом Нейдером полностью вышла из-под контроля.
Всю весну по утрам на ступеньки домов в богатых пригородах падали свежие номера The Detroit News, заголовки в которых шокировали все больше и больше. Мир охватила паранойя, и она усиливалась день ото дня. НЛО, расовые волнения, наркотики, ядерная угроза, Вьетконг, агенты коммунизма, хиппи, шпионы. Русские запустили первый искусственный спутник Луны, а Джон Леннон сделал скандальное заявление, что его группа «популярнее Иисуса Христа». Однако за завтраком в домах Детройта глаза у людей лезли на лоб в основном от скандала, связанного с Нейдером.
Слушания в сенате США по вопросам дорожной безопасности раскрыли нелицеприятную правду о «городе моторов», которую лучше всего выражало лаконичное изречение, приписываемое Ли Якокке (хотя в действительности маловероятно, чтобы Якокка мог так выразиться): «Безопасностью продажи не поднимешь». Бурная реакция Детройта заставила Нейдера опасаться за свою жизнь. Он заявлял, что за ним ведется слежка, его достают телефонными звонками среди ночи, а его друзей разыскивают и запугивают какие-то темные личности.
– Не пойму, вы хотите знать, гомосексуалист он или нет? – прямо спросил один из друзей Нейдера сыщика, который пытался окольными путями выудить из него информацию.
– Вот-вот, такие вещи нас и интересуют, – ответил тот. – Я видел его по телику, вроде не особо похож… Но нужно знать наверняка.
Нейдер также рассказывал, что к нему несколько раз клеились привлекательные дамы, пытаясь втянуть его в скандальные истории. Кто стоял за
