на его угловатом лице обозначились морщины. Впервые в жизни он наслаждался своей известностью. В прошлом ему перепадал успех, но слава – еще никогда. Однако успех и слава идут рука об руку. Один из гостей наивно спросил, сможет ли он когда-нибудь стать автогонщиком. Майлз посмотрел ему прямо в глаза, будто пытаясь отыскать в них ответ на этот вопрос.
– Все ведь зависит от вас, сэр, – сказал он. – Не так ли?
Один из участников этого вечера позже вспоминал: «На вечеринке присутствовали несколько звезд британского кино, но мое внимание было приковано к Майлзу. Кинозвезд, конечно, тоже окружали поклонники, но вокруг Майлза людей было больше. Всех интриговал человек, посвятивший свою жизнь скорости».
Круг поклонников гонщика разрастался, и каждый из них искал возможность на мгновение заглянуть в личную жизнь этого исключительно непубличного человека. Казалось, что Майлз полностью отдавался любому делу, за которое брался, будь то садоводство или дегустация вин. Все с восторгом узнали, что у него была кошка, которую он научил справлять нужду в унитаз. Всю весну он участвовал в гонках, соперничая с лучшими пилотами мира, в том числе из «Формулы-1», и побеждал их. «Майлз – гонщик, созданный для "Ле-Мана"», – гласил заголовок в Los Angeles Times. Другой заголовок вторил ему: «Кен Майлз и [его напарник] Ллойд Руби подняли престиж США на самую вершину».
Сам Майлз говорил о себе просто:
– Я – механик. В этом я профессионал. Вождение же для меня – это лишь хобби, возможность расслабиться. К вождению я отношусь, как другие относятся к гольфу. Я бы хотел, к примеру, посидеть за рулем в «Формуле-1», но не ради победы, а чтобы прочувствовать, что это за машины. Думаю, это было бы весело!
Своей целью Майлз назвал покорение подиума величайшей из гонок и распитие на нем призового шампанского.
– Я чувствую, что у нас отличные шансы по «Ле-Ману», – заявил он за несколько дней до отъезда во Францию. – Наши машины созданы специально для этой гонки.
Со своим напарником Ллойдом Руби Майлз в 1966 г. уже выиграл в «Дайтоне» и «Себринге». Триумф в «Ле-Мане» принес бы ему «тройную корону» гонок на выносливость – достижение, которым еще никто не мог похвастаться на тот момент.
…
Телефонный звонок застал Марио Андретти в Индианаполисе. Двадцатишестилетний гонщик на всю жизнь запомнил этот момент: звонок от Франко Гоцци с фабрики Ferrari. Какие у Андретти планы? Может ли он отправиться в аэропорт? Да, прямо сейчас.
За неделю Андретти превратился из набирающего популярность молодого гонщика в международную звезду, о которой заговорил спортивный мир. На втором году своей карьеры на трассе «Индианаполиса» он обогнал всех на квалификации, выиграв поул-позицию с рекордной скоростью 266,9 км/ч. Его блестящее выступление поразило даже ветеранов «Бензиновой аллеи». Им пришлось гнать на пределе возможностей, пытаясь просто не отстать от Андретти. Жертвой этих бешеных догонялок стал пилот Чак Роди.
Андретти располагал всем, что требовалось гонщику в эпоху телевидения и стремительно растущей популярности. Это был молодой человек приятной наружности, подающий большие надежды, с сияющими глазами и полным баком мнений на любой счет – иначе говоря, подходящий кандидат на роль кумира. Андретти вырос в Италии. В 1954 г. он впервые побывал на гонках, на Гран-при в Монце. Поездка была настоящим расточительством для его небогатой семьи. Четырнадцатилетний Андретти не отрываясь наблюдал за тем, как пилоты Ferrari защищают честь Италии в противостоянии с Mercedes-Benz. Годом позже семья эмигрировала в США. Никто в семье по-английски не говорил. В 1959 г. Марио и его старший брат Альдо начали гоняться по грунтовым дорогам за рулем Hudson Hornet. Денег не хватало, поэтому приходилось делить один шлем на двоих. Альдо попал в аварию и провел две недели в коме. Гонками он занимался впредь лишь эпизодически. Чтобы поддержать брата, Андретти еще долго продолжал выступать в том самом сером шлеме.
В 1964 г. Андретти получил гражданство США. Он назвал этот день величайшим моментом в жизни, но свои корни не забывал. Любовь к скорости завладела им в Монце, и он мечтал вернуться в Италию и выступать под цветами Ferrari. Но был ли он готов нырнуть в этот кипящий котел?
– Пожалуйста, не забудьте обо мне через год, – ответил он по-итальянски звонившему Гоцци. – Я не чувствую, что сейчас смогу хорошо выступить. Мне еще не хватает опыта. Но я сделаю все возможное, чтобы его набраться.
По сути, он умолял Гоцци оставить для него дверь открытой. И действительно, вскоре Италия распахнула для Андретти свои объятия.
На фабрике в Маранелло пришло время принимать непростые решения. Феррари назначил совещание на 25 мая. На встрече присутствовали только приближенные лица. Сертису в этот раз в приглашении было отказано. Феррари начал с того, что попросил каждого высказать мнение по поводу ситуации с Сертисом. Мнения, как и следовало ожидать, разделились. Одни настаивали на том, что он нужен команде, другие твердили о необходимости избавиться от него.
– В данный момент мы не можем потерять нашего лучшего гонщика, – заметил Гоцци. – Бандини все-таки не лучший. Вчера в разговоре Андретти сказал, что сможет присоединиться к нам не раньше следующего года.
На этом совещании Драгони не упустил шанс еще больше очернить своего оппонента.
– Сертис ведь не только ошивался в мастерской вокруг «Формулы-1», он все знает и про спорткар 330 P3. А теперь сюрприз: в Лондоне Эрик Бродли строит абсолютно идентичный спорткар для команды Lola, – заявил Драгони.
Со стороны менеджера команды это было очень серьезное обвинение в краже секретной информации у Ferrari и передаче ее своей родной Англии. Но была ли тут хоть доля правды? Сертис сотрудничал с Lola и Эриком Бродли, это было общеизвестно. Он сидел за рулем Lola во время аварии, случившейся несколько месяцев назад в Канаде. Промышленный шпионаж расценивался как преступление против компании и автоматически наказывался увольнением. Сертиса на этой встрече не было, и защитить свою честь он не мог.
– Все это, конечно, полная чушь, – скажет Сертис спустя какое-то время. – Для любого обладающего минимальными знаниями человека отсутствие сходства [между Ferrari 330 P3 и Lola] очевидно.
Феррари поблагодарил всех и объявил совещание оконченным. Ему требовалось время на раздумья. Все, чем он располагал, – это рассказы других людей, поскольку сам он не присутствовал на скандальных гонках, занимаясь в это время переговорами с Fiat. Феррари был в высшей степени дипломатичным человеком. Маловероятно, что он мог заподозрить Сертиса в чем-либо кроме импульсивности и всепоглощающего желания победить. И все же трудное решение было принято. Он отозвал Гоцци в сторонку и доверил ему особую миссию: 12 июня, в последние выходные перед «Ле-Маном», ему предстояло поехать на Гран-при Бельгии и сообщить прессе о безоговорочном увольнении Джона Сертиса.
– Сделай заявление по окончании гонки. И никаких комментариев, – распорядился Феррари.
Гоцци
