по 1937 год: тогда он написал и поставил серию пьес, представляющих новую форму драмы, названную им «Театром жестокости» [160]. Собственно, как раз театральная деятельность послужила поводом для исключения Арто из сообщества в 1926 году — при том, что сами спектакли созданного им театра «Альфред Жарри» вполне отвечали сюрреалистической эстетике.
Множество событий творческой истории Антонена Арто происходили на фоне существующих аддикций. Время после возвращения из Ирландии на континент в 1937 году, откуда он был выслан буквально в смирительной рубашке, Арто проводит в различных лечебницах. В период, когда Франция была оккупирована нацистами, друзья Арто помещают его в психиатрическую больницу Родезе на территории Виши: там начинается лечение электрошоком (было сделано более пятидесяти процедур), чтобы устранить симптомы, которые включали различные мании и физические тики. Врач Гастон Фердиер (1907–1990) — психиатр и поэт, близкий сюрреалистам, в то время бывший главой психиатрического отделения, считал, что поведение Антонена Арто, его привычки и манера одеваться, интерес к магии и созданию астрологических карт, рисование тревожных изображений, были симптомами психического заболевания. В 1946 году Арто был переведен в психиатрическую клинику в Иври-сюр-Сен, а после на очень короткий период был выпущен из клиники после почти десяти лет пребывания на лечении [161].
В период своей болезни Арто периодически погружался в состояние почти полного аутизма. Два года (с 1943 по 1945‐й) он молчал; потом, прекратив молчание, начал писать бесконечные письма своим друзьям в Париж. Эти письма как бы предвосхищали в глазах сюрреалистов появление нового, перерожденного Антонена Арто. Как пишет Джон Макгрегор, возможно, именно эти письма и представляют наибольший вклад в развитие идей сюрреализма: художники со своим миром и «больницами», в которых они были заключены, бросили вызов внешней реальности в своей вере в неограниченную свободу безумцев [162]. Те же, кто посетил Антонена Арто в период его пребывания в психиатрических лечебницах, в моменты обострения религиозных или сексуальных маний, бывали потрясены. Упоминаемый ранее поэт-сюрреалист Робер Деснос, ближайший друг Арто, рассказывал об этом посещении:
Застал его в состоянии полного бреда, говорящего как святой Иероним, и больше не желающего покидать больницу <…> Я видел его, и его возбуждение и безумие были для меня болезненным зрелищем [163].
Но как раз в больнице Арто вновь, после долгого перерыва, начинает рисовать (первый его опыт рисования относится ко времени пребывания в клинике для душевнобольных в Швейцарии в 1918–1920 годах) [164]. Психиатр Гастон Фердиер признает рисование терапевтическим. Электрошоковая терапия, хотя и осуждаемая многими (в том числе и самим Арто), как будто разблокировала его и стимулировала новый виток его творчества. Необыкновенное восприятие и эрудиция вновь проявились в потоке текстов, писем и рисунков; с 1945‐го и до смерти автора в начале 1948 года этот поток составляет 406 записных книжек [165]. На фотографии комнаты Арто в лечебнице в Иври-сюр-Сен видно, что все стены покрыты листами с его рисунками. В письме от 5 февраля 1944 года Арто пишет Фердиеру:
Мой очень дорогой друг, я очень рад, что тебе понравились мои рисунки, потому что уже прошло более двадцати лет с того времени, как я рисовал; я никогда не делал рисунки по воображению, и еще две недели назад не мог поверить, что способен выражать свои эмоции таким образом [166].
Рисунки созданные Арто в лечебнице в Родезе, были известны сюрреалистам, и позже, в 1947 году, показывались на выставке в Париже.
Рисунки Антонена Арто воспроизводят мотивы его маний и страхов: религии, сексуальности, рождения и смерти, пыток и электрошока, войны и т. д. Среди скетчей много портретов и автопортретов. Символически автопортретная «Синяя голова», созданная в мае 1946 года, напоминает груду мяса: деформированная плоть испещрена множеством отверстий (ил. 7). Жиль Делёз, анализирующий творчество Антонена Арто этого периода в тексте «Шизофреник и язык: поверхность и глубина у Льюиса Кэрролла и Антонена Арто», считает рисунки своего рода доказательствами наличия у Арто шизофрении (диагноз, по мнению ряда исследователей, не являлся окончательным):
Первое доказательство шизофрении: тела более не имеют поверхности. Шизофреническое тело проявляется как тело-сито. Фрейд подчеркивал эту способность шизофреника воспринимать поверхность и кожу так, как будто они были пронизаны бесконечным количеством маленьких дыр. В результате все тело — не что иное, как глубина… Поскольку нет поверхности, внешнего и внутреннего… Тело-сито, фрагментированное тело и диссоциированное тело — первые три измерения шизофренического тела, — они свидетельствуют об общем разрушении поверхностей [167].
Другой символический автопортрет Антонена Арто этого периода (ил. 8) ретроспективно описан интерном Родеза, доктором Жаном Декуекером в 1959 году:
В течение нескольких дней я был свидетелем появления этого образа <…> На большом листе белой бумаги он нарисовал абстрактные контуры лица, и в этой едва прорисованной массе, где помещались почерневшие фрагменты будущих вмешательств, без зеркала, я видел, как он создал своего двойника, перегоняемого, как из тигля, ценой муки и жестокости, не поддающейся выражению. Он работал в ярости, ломая один карандаш за другим, страдая от внутренней пытки собственного экзорцизма. Все это время [Арто] кричал и читал лихорадочные стихи, возникающие из глубин его мученической души, пока ему внезапно не открылась реальность в форме его собственного лица [168].
Это романтизированное описание процесса, скорее являющееся сконструированным постфактум воспоминанием, демонстрирует полностью изменившийся дискурс душевнобольного, окончательный переход от стигматизации душевной болезни к возвышенной идеализации психиатрического опыта.
Сам Антонен Арто очень глубоко рефлексирует над процессом создания рисунков. Он пишет о своем творчестве в апреле 1946 года:
Мои рисунки — не рисунки, а документы. Вы должны, глядя на них, понять, что внутри. Судя их только с точки зрения искусства или правдивости, вы скажете: все это очень хорошо, но этому недостает умения и технической подготовки и как рисовальщик г-н Арто — только новичок, ему нужно десять лет ученичества. Это неверно, поскольку я работал над рисованием в течение десяти лет моего существования, но я отчаялся в чистом рисунке. Я имею в виду, что в моих рисунках есть своего рода музыкальный дух, который я создаю, живя своими штрихами, производимыми не только рукой, но самим грубым дыханием моей трахеи и движениями моих зубов [курсив Антонена Арто] [169].
Парижская выставка рисунков Антонена Арто, сделанных во время его госпитализации в Родезе, была устроена в 1947 году и отражала интерес парижских культурных кругов к феномену аутсайдерского искусства [170]. Частично этот интерес был инспирирован деятельностью Жана Дюбюффе, начавшего в 1945 году активную работу по систематизации, изучению и коллекционированию искусства душевнобольных и социально исключенных, — в этом
