небу, ему легче будет ходить по земле. [Далее в текст авторов книги, представляющий собой мой рассказ, включены в квадратных скобках и выделены курсивом мои вставки, дополняющие суть описываемых сюжетных ситуаций. —
В. Р.]
[«Вы — свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме».
«И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Слова из Евангелия. Они были близки и понятны Толстому. «За это время, — читаем в его дневнике, — был старичок из Сибири, где он живет в пустыне. Я говорю: „Как же жить в пустыне, когда люди во тьме, не надо ставить свет под спуд“. А он говорит: „Кто станет искать света, тот найдет. То есть дело не в том, чтобы светить, а в том, чтобы быть светлым“».
Не светить и светиться, но быть светлым… Дело не в назидании — каким быть человеку, главное — быть человеком. «Святое вечности зерно» есть у каждого, но не каждому удается его взрастить.
Дети идут, а чаще пробегают по дорогам жизни. Перекрестков с каждым днем все больше и больше. Указатели расплывчаты, а порой смяты. Жизнь мчится своим чередом, а человек порой оказывается вне ее.]
Помню, как при свечах в небольшой комнате, наполненной запахом свежескошенного сена, от няни я впервые услышал о смерти и воскресении Христа. Тогда я плакал и долго не мог заснуть. Мне было года четыре. Потом снились сны — редко Христос, чаще его мучители. Няня была дочерью священника, в годы революции обваренного кипятком заживо. Но ни зла, ни мести в ней не было. По сей день храню в памяти ее образ — маленькой, с милым розовым лицом, старушки. Школа позаботилась о моем атеизме. Но она оказалась бессильной перед воспоминаниями раннего детства. Воспоминания эти с годами не только не ослабели, но стали острее. Постепенно к ним прибавилось сознание высшей, необоримой силы, разумного света, дающего жизнь в горе и радости. Люди ходят, спотыкаясь о землю, упираясь зрачками в пустое пространство, не замечая, как зеленый листок тянется к свету, тихая ночь одаряет свежестью уставшее от летнего зноя поле. Их больше волнует то, что под ногами. Им кажется — именно здесь их подстерегает опасность, она же — внутри нас.
[«Круг чтения», начиная с толстовской «Азбуки», предметы светской духовности — «Чаша жизни», «Познай себя», «Этика жизни», сопряжение научно-познавательной деятельности с основами физического труда на уроках предмета «Природа и труд», изучение отечественной истории в контексте развития истории мировых цивилизаций, занятия по выбору, отвечающие внутренней потребности ребенка и педагога, — это и многое другое призваны были помочь входящему в мир человеку встать на путь поиска смысла своей жизни.
С годами ученик сам решит, какая вера ему ближе. Учитель и его ученики при постижении мудрости жизни обращаются к раздумьям о Боге и нравственном миропорядке. Они свободны в своих раздумьях, как свободны в выборе той или иной формы веры. На выбор не могут не сказываться установки семьи и государства, но они не могут быть насильственными и подавляющими в человеке его право на свободу поиска.
Только вот пишут мне из глубинки Воронежской области учителя начальных классов, работающие не первый год по программам «толстовского» эксперимента: «Находимся в состоянии полного отчаяния. Директор школы подружился с местным батюшкой, а тот в „Школе Л. Н. Толстого“ видит ересь и требует извести дьявольское наваждение». Педагогические открытия Толстого оказались в тисках невежества «поселковой элиты».
Прихожу в лабораторию, на столе у меня лежит книга В. Ю. и Т. С. Тихоплавов «Физика веры» (1999).
Коллеги говорят, что учителя повально увлечены ею, рекомендуют ее детям как панацею от многих бед.
А между тем в книге читаем:
«Одной женщине из нашей группы Саи Баба материализовал Шивилингам-камень, представляющий модель Вселенной со светящимся внутри изображением Свами. Меня он переспросил внимательно: „Так ты христианин?“ — „После того, как я встретил тебя, не знаю — христианин, буддист или мусульманин“. Он спросил: „Так с крестом или со Свами?“ Я ответил: „С тобой“. Он взял перстень и, держа прямо перед моим носом, дунул на него. На моих глазах металл стал изменяться, и крест трансформировался в портрет Бхагавана Сатья Саи Бабы. Да, нам с вами, дорогой читатель, несказанно повезло. Мы являемся современниками Богочеловека, живущего на земле, как и те, кто жил во времена Христа. И каждый, кто имеет возможность, может слетать в Индию и прикоснуться каждой своей клеточкой к Вечности! Итак, материализация и дематериализация — реальные феномены! И хотя современная физика пока только теоретически обсуждает вопросы материализации, зато она вплотную подошла к изучению телепортации — мгновенного перемещения в пространстве».
Не знаю, к чему и как подошла современная физика, но приведенный фрагмент из книги — очередная западня ума для разума.
Свобода духа — это культура чувства, подкрепленная разумом и волей личности. Разум предполагает интеллект, но он богаче и глубже, его суть — мудрость, залог подлинной религиозности и свободы в духовном общении.
Нужны ли клише при воспитании человека? Способны ли они защитить его от внешнего зла и насилия над теми, кто слабее его? Сложные вопросы. Но как бы ни сложны были они, ясно, что поиск ответа на них должен быть освещен верой в Божественную силу мироздания и Божественную природу человека.
С детства вошедший в душу лермонтовский «Ангел» — запечатленное слово, молитвенное слово русской поэзии, — не есть ли лучшая метафизика веры?
«Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез;
И звук его песни в душе молодой
Остался — без слов, но живой.
И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна;
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли»].
Родительские слезы как успех педагогики
…На окраине Оттавы есть вальдорфская школа. Места живописные. Классы построены по кругу, они автономны, в каждом из них есть выход на природу. Все это до сих пор стоит в памяти, но самое сильное впечатление от посещения школы оставила встреча с родителями. Тихо и незаметно они расположились по разным местам: кто сидя на лестнице, кто у окна в холле, несколько пар сидели за столиками в родительском кафе. Наблюдая за их беседами, я понял, что школа для них — нечто бесконечно дорогое и близкое, дающее возможность общения.
Заходя в наши школы, я часто наталкивался на толпу родителей, томившихся у порога в ожидании
