«Я». Возможно, кто-то из учеников, взрослея, осмысленно скажет: «Духовной жаждою томим…». И шестикрылый серафим поведет его через бездны и выси к Божественной правде и справедливости.
9. «Азбука Льва Толстого». Тайна слова [64]
Архетипы поведения людей и жизненных ситуаций в «Азбуке» Л. Толстого
Первоклассники в «Школах Л. Н. Толстого» учатся читать и понимать мир по «Азбуке Льва Толстого». Как пробный учебник книга впервые вышла в издательстве «Посредник» (Тула, 1992).
Она включает в себя материал двух книг великого писателя — «Азбуки» и «Новой Азбуки». Сохраняя верность толстовским текстам, почти ничего не изменяя в них, составители и комментаторы (В. Б. Ремизов, С. И. Маслов) в то же время предложили свой вариант книги.
В марте 1994 г. «Азбука Льва Толстого» вышла в цветном варианте в ИПО «Лев Толстой» (Тула). Это красивая, хорошо иллюстрированная книга. Новое издание этого учебного пособия было подготовлено Московским институтом развития образовательных систем (МИРОС), издательством «Арктоус» (Тула) в 1996 г.
«Азбука Льва Толстого» — необычная книга. С какой стороны ни посмотри, все в ней не то да не так. И слог не из лучших — сказал да ответил, а то еще хуже — «Петя был волк». И стихов днем с огнем не сыщешь. И загадки-то допотопные, с подсказкой — и то без Даля не обойдешься. Нет тебе ни машин, ни спутников. И методика обучения чтению, предложенная Толстым, тоже небезупречна.
Даже как-то не по себе становится, когда читаешь признание Толстого. «Азбуку мою, — писал он „двоюродной тетушке“, — пожалуй, не смотрите. Вы не учили маленьких детей, вы далеко стоите от народа и ничего не увидите в ней. Я же положил на нее труда и любви больше, чем на все, что я делал, и знаю, что это одно дело моей жизни важное. Ее оценят лет через 10 те дети, которые по ней выучатся».
Прошло уже более 140 лет, а «Азбука» до недавнего времени оставалась невостребованной. Правда, дети эмигрантов о ней не забывали. Многие из них, читая ее, учились понимать строй русской речи и русской души.
Три года дети в экспериментальных школах работали с пробным учебником. Черно-белая печать, шрифт убористый, компьютерные картинки не всегда к месту. Думали, дети заскучают над ним, о любви даже не помышляли. Получилось же так, что воевать приходилось не с детьми, а с родителями. Последние считали себя умнее первых. Открывали «Азбуку» в надежде помочь малышу, а там — как ни страница, так загадочная, взрослому непонятная история.
Бегут в школу, негодуют: «Что за книгу вы нам подсунули?» Не вам, милые взрослые, а вашим детям с надеждой, что вы поймете: ребенок — «первообраз гармонии», ему дано чувствовать и понимать не менее глубоко, чем вам, с той лишь разницей, что у него все это происходит обостреннее и более искренне.
Мы привыкли говорить с ребенком на языке взрослого человека. Отсюда у многих детей — непонимание, а потом страх перед нашим словом… Толстой говорит с ребенком на его языке, говорит о самом важном, ничего не упрощая, о самом сокровенном.
И ребенок откликается на его слово — смехом, слезами, молчанием, своим золотым словом.
Ребенок быстрее, чем взрослый, схватывает смысл текстов из «Азбуки». В одной из сельских школ предложил детям вместе с учителями подумать над пословицей «Одна голова не бедна, а бедна — так одна». Позже учителя признавались, что чувствовали себя неловко, ибо не знали, как растолковать пословицу. Дети же журчали, как ручейки, и один вариант ответа следовал за другим.
Что говорить, даже сильным учителям подчас трудно докопаться до глубинного смысла текстов, созданных или введенных в книгу автором. Судите сами — «Голенький „ох!“, а за голеньким Бог»; «Добрых людей слушаться — решетом воду носить»; «Прыткий набежит, а на тихого Бог нанесет».
Или вот эта незамысловатая зарисовка.
«Ребята ездили с горы. Пришли мужики, взяли сани, подняли оглобли и поехали под гору. Съехали хорошо, но на конце горы сани пошли вбок и въехали в сугроб. Мужики упали в снег» [65].
Ну что, казалось бы, примечательного в этой зарисовке из деревенской жизни? Прочитал и — листай дальше. Так, по существу, и было, когда присутствовал на уроке. Учитель оказался в растерянности перед простотой текста. Дело разрешилось поиском «зимней лексики». Русские дети не могли с этим не справиться: сани, сугроб, снег. Урок оказался провальным.
Позже, детям другого класса было предложено ответить на вопросы: О чем деревенская зарисовка? Чем можно объяснить неожиданное поведение мужиков? Одна группа учеников буквально напала на мужиков: показали дурной пример детям, обидели их, проявили свою невоспитанность. Другая увидела в тексте мысль о невозможности возвратиться в прошлое — всему свое время: взрослые, а ведут себя как дети. Третья стала на сторону мужиков: в них проснулась тоска по детству, в них зазвучала поэзия воспоминаний. Вспомнили и «Детство» Ивана Сурикова:
Вот моя деревня;
Вот мой дом родной;
Вот качусь я в санках
По горе крутой;
Вот свернулись санки,
И я на бок — хлоп!
Кубарем качуся
Под гору, в сугроб.
Незамысловатый текст оказался многозвучащим, возникло пространство, в котором стало легче дышать каждому человеку с его представлениями о жизни, появилась возможность свободы выбора ученика и учителя.
Притчи в «Азбуке Л. Н. Толстого» (их более 100) — это мудрость веков, некий архетип, который живет в каждом из нас, но живет подчас неосознанно, таится где-то в глубине души и часто под ударами обстоятельств так и остается нераскрытым.
В «Азбуке» проблемно-тематические ряды (архетипы) отражают разные сферы жизни и общения: любовь и служение, прощение и обида, опрометчивость и поспешность, нерадивость и бесхозяйственность, обман, ложь, лицемерие, пороки (зависть, жадность, хвастовство, безалаберность и др.), мудрость или глупость власти, свобода и неволя, труд и безделье, трусость и мужество, красота и безобразие, богатство и нищета, смерть и жизнь, отцы и дети, жажда познания, человек и природа, христианская любовь к ближнему, забавы детей и взрослых, раболепие перед властью — это и многое другое содержится на страницах «Азбуки». Тексты различны по эмоциональной окраске и менее всего поддаются однозначному осмыслению.
Они благодатный материал для становления свободной личности, но в «Азбуке» есть та нравственная высота, которая удерживает ее от зла, пошлости, мещанства. Эта высота всенародна и всечеловечна. Она проверена временем, всем строем жизни людей разных возрастов и разных поколений.
«Азбука» выстраивает вертикаль между ребенком и миром, обращает его через притчи, пословицы, лексические своды
