Ознакомительная версия.
31
Сравнение договоров с князьями, которые заключали с ними Новгород и Псков в XIV и XV вв., с договорами дотатарского времени говорит не только о повышении политической роли веча и, соответственно, о снижении значения князя в системе организации власти, но и о республиканской тенденции развития общества. Такого рода договоры с князьями можно считать прообразом Конституции.
См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 133–136.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. М., 1997. С. 12.
Накануне монголо-татарского нашествия Русь, несмотря на усилия Мономаха, Василько, «которые говорили именем отечества на торжественных съездах; тщетно другие – Боголюбский, Всеволод III – старались присвоить себе единовластие: покушения были слабы, недружны, и Россия в течение двух веков терзала собственные недра, пила слезы и кровь собственную. Наконец, народ охладел в усердии к князьям, видя, что они, для ничтожных личных выгод, жертвуют его кровью, и равнодушно смотрел на падение их тронов, готовый всегда взять сторону счастливейшего или изменить ему вместе с счастием; а князья, уже не имея ни доверенности, ни любви к народу, старались только умножить свою дружину воинскую: позволили ей теснить мирных жителей сельских и купцов; сами обирали их, чтоб иметь более денег в казне на всякий случай и сию политикою, утратив нравственное достоинство государей, сделались подобны судьям-лихоимцам, или тиранам, а не законным властителям. Итак, с ослаблением государственного могущества ослабела и внутренняя связь подданства с властью» (см.: Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. М., 1991. С. 18–19).
Чингисханом была создана такая армейская структура, которая предполагала мгновенное проведение мобилизации, поскольку центры компактного проживания и расположение армейских штабов территориально совпадали.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 130–133.
Тем не менее, по-видимому, подобная толерантность не является следствием веротерпимости современного типа: по всей вероятности, язычники-монголы просто опасались «чужих» богов и поэтому почитали их служителей.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 14.
Имеется в виду очевидное сходство религиозных взглядов Чингисхана и Локка.
Напомню, что в 1267 г. митрополит Кирилл сумел получить от хана Мергу-Темира ярлык в пользу церкви, в котором хан освободил духовенство от дани и других поборов. Таким образом, русская православная церковь также пользовалась покровительством монголов, которые «не только не гнали, не притесняли русского духовенства, но давали ему всякие льготы, освобождали его от податей и суда, повелевали уважать духовных людей и их имение» (см.: Полевой Н. История русского народа. М., 1997. Т. 2. С. 267).
См.: Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. М., 1997. С. 148–149.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 126.
См.: Владимирцов Б. Я. Чингисхан. М., 1922. С. 99.
Считается, что на Великом курултае монгольских племен, произошедшем в 1206 г., Чингисхан провозгласил хана Темучина Великим ханом всей монгольской степи (см.: Малый энциклопедический словарь. Ф. А. Брокгауз – И. А. Эфрон. Т. 4. С. 2031).
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 127–128, 217.
Э. Гиббон, описывая законодательство Чингисхана, указывает на то, что монголам «запрещалось вступать в мирное соглашение с врагом до тех пор, пока этот враг не будет побежден или пока он не будет просить пощады» (Гиббон Э. Закат и падение Римской империи. М., 1997. С. 148).
Такие данные приводит Н. Костомаров (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 177).
Каждый русский князь должен был получить ярлык на княжение от хана, после чего князя торжественно короновали. В случае каких-либо сомнений в политической или экономической лояльности князя хан мог в любое время отнять княжеский ярлык.
На Руси в отношениях между князьями не существовало никакого юридического старшинства, старейшим называли того из князей, который был старше других по возрасту, выражение «Великий князь» употреблялось просто из учтивости и не имело постоянного, определенного смысла. В то же время на севере Руси звание «Великий князь» начинает прилагаться к имени Всеволода III и его сыновей, держащих старшинство (см.: Соловьев С. М. Соч. История России с древнейших времен. Т. 2. С. 8).
Впрочем, отдельные исследователи, например А. Е. Пресняков, усматривают в политике московских князей, которые «собирали не землю, а власть», претензию на единодержавие уже в домонгольский период. Он имеет в виду Андрея Боголюбского, Всеволода III Большое Гнездо и Ярослава Всеволодовича (см.: Пресняков А. Е. Образование великорусского государства. СПб., 1918. С. 58).
См.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 193.
См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883. С. 578.
Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. С. 207.
Это произошло в 1478 г., когда Новгородская земля была включена в состав Русского государства. Новгородская республика была уничтожена, а вечевой колокол, как один из символов ее независимости, был снят и отправлен в Москву.
Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. С. 205.
Речь идет о Переяславской, Киевской землях и Подолии.
См.: Вернадский Г. В. Монголы и Русь. С. 221–222.
Соловьев С. М. Соч. Т. 2. С. 528.
См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по истории русского права. С. 578.
См.: Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России. М., 1991. С. 23.
См.: Дьяконов М. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1910. С. 264–265.
Более того, после возвышения Москвы число владетельных князей уменьшилось и власть централизованного государства по отношению к народу стала неограниченной. В связи с этим бояре утратили былую возможность действовать через князя на вече (власть народную) и влиять на князя, манипулируя городским собранием.
Термин «тягло», по-видимому, имеет следующее значение. Как уже говорилось ранее, каждое славянское поселение стремилось к какому-либо посаду или городу. Одной из обязанностей поселения была еще и выплата податей. Во всяком случае, это слово стало обозначать исключительно податные обязанности.
Исключение из этого правила составляли северные земли Руси: Новгород, Псков и некоторые другие города.
По мнению многих историков, в частности Н. Костомарова, «древняя славянщина не любила точных форм; неопределенность, отсутствие ясных рубежей составляет характер славянской жизни, а русская отличалась этим в особенности» (Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 133).
Там же.
См.: Костомаров Н. И. Мысли о федеративном начале Древней Руси. С. 5.
Критики самобытности общественного устройства древних славянских племен обычно говорят о том, что народное собрание, совет старейшин и князь являются типичными органами родоплеменного общества, находящегося на высшей стадии развития. При этом ссылки делаются на Тацита, Ф. Энгельса и особенно на работу Л. Моргана «Древнее общество».
Справедливости ради надо сказать, что понятие «вече» часто включало в себя любое народное сходбище, и если речь не шла о выражении воли земли или части земли, требующей автономии, то можно говорить об отсутствии политической компоненты и о хозяйственно-совещательном значении решения веча. Что касается относительно полной самостоятельности института веча, то он развился только на севере, где был значительно увеличен круг вопросов, которые могли быть решены только на народном собрании.
По утверждению Н. Костомарова, Новгород скорее близок к древним греческим республикам, чем средневековым немецким городам (см.: Костомаров Н. И. Начало единодержавия в Древней Руси. С. 149).
Ознакомительная версия.
