Ознакомительная версия.
208
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 126, 130, 131, 134, 138.
Там же. С. 159–160.
Появившийся в Москве самодержец – это двойник византийского императора. Однако последний был еще и главой церкви, и поэтому власть его распространялась как на государство, так и на церковь.
См.: Герберштейн С. Записки о Московии. С. 28.
К сожалению, даже в XIX в. сложности с принятием конституции были связаны с тем, что русские цари, несмотря на свое западное и у некоторых из них либеральное воспитание и мировоззрение, пребывали в состоянии собственника своей страны. Вспомним хотя бы, что писал Николай II, заполняя анкетный лист Всероссийской переписи населения в 1897 г. На вопрос о звании царь ответил: «Первый дворянин», в графе «Род занятий» записал: «Хозяин земли русской» (см.: Касвинов М. К. Двадцать три ступени вниз. М., 1982. С. 81). Конечно, в XX в. эта запись Николая имела скорее психологический, нежели юридический и экономический аспект, однако она несет в себе громадный заряд наследуемых русскими царями из поколения в поколение собственнических отношений.
До Петра Россия не знала института государственного бюджета, который впервые был утвержден в 1700 г. (Напомню, что право частной собственности на землю утвердилось только в 1785 г. при Екатерине II.) Наконец, Павел I создает Департамент Уделов для управления имуществом Романовых, а Николай I в 1826 г. преобразует его в Министерство Императорского двора и Уделов. Однако до второй половины XIX в. государственный бюджет в России оставался государственной тайной.
Хрестоматия по всеобщей истории государства и права. М., 1996. Т. 1. С. 370.
См.: Пресняков А. Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по истории Древней Руси. М., 1993. С. 97.
Представления о королевстве как о личной вотчине монарха не чуждались и на западе. Сохранились записи о беседах Фридриха II с двумя правоведами, которых он спрашивал, «не является ли император по праву собственником всего, что принадлежит его подданным». Собеседник, у которого хватило мужества ответить откровенно, отверг такой взгляд: «он господин в политическом смысле, но не в смысле собственника». Теоретики на западе твердо разграничивали собственность и власть. Так, испанский правовед XV в. формулировал свое отношение к вотчинному правлению: «Королю вверено лишь управление делами королевства, а не господство над вещами, ибо имущества и права государства имеют публичный характер и не могут являться ничьей вотчиной» (Цит по: Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 92, 93).
См.: Домострой Сильвестровского извода. СПб., 1902.
Примерно с 1290 г. обычай во Франции требовал, чтобы король относился к имуществу короны как к неприкосновенному фонду. После 1364 г. от французских королей требовалась клятва в том, что они не отторгнут ни малейшей части доставшегося им при вступлении на трон королевского поместья; исключение составляли лишь государственные доходы, личное имущество и завоеванные земли. В XVI в. постановили, что завоеванные королем территории остаются в его распоряжении всего десять лет, а затем включаются в поместье короны (цит. по: Пайпс Р. Россия при старом режиме. С. 93).
Цит. по: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 172.
См.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 136, 144.
Если Христос не стыдился называть своих верных людей братьями, то для русского царя подданные не братья, а рабы, холопы, от которых требуется только слепое подчинение и покорность его воле. Такая модель организации власти, по мнению Грозного, не просто идеальна, а единственно возможна. Видимо, прав В. О. Ключевский, писавший, что «властный человек в Древней Руси легко забывал, что он не единственный человек на свете, и не забывал рубежа, до какого простирается его воля и за которым начинается чужое право и общеобязательное приличие. Древнерусская набожность имела довольно ограниченное поле действия, поддерживала религиозное чувство, но слабо сдерживала волю» (см.: Ключевский В. О. Исторические портреты. М., 1990. С. 111).
Этимология этого слова прямо указывает на то, что это люди двора, что они не свободны, в то время как аналогичные западные термины (барон – воинственный человек, сеньор – старший, джентри – благородный, пан – господин) не несут в себе признаков службы или подчинения. (Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 42–43).
Н. М. Карамзин на вопрос, «неужели никогда не было в России крестьян-владельцев?» отвечает так: «По крайней мере, не знаем, когда они были. Землю им отдавали внаем те, кто получал ее от царя» (Карамзин Н. М. История государства российского. Т. 5–8. С. 420).
Цит. по: Рыбаков Б. А. Мир истории. С. 227–228.
Цит по: Соловьев С. М. Соч. История России с древнейших времен. Т. 3. С. 515.
Поначалу Грозный, по-видимому, питал искренний страх перед своей «избранной радою» и верил в то, что находится во власти своих советников, что их «собацкое собрание» распоряжается всеми делами, оставляя ему лишь честь «председания и царствия». Преодолев этот страх, он разогнал опасное собрание. Учреждение опричнины было актом самообороны, последовавшим вслед за побегом Курбского (см.: Платонов С. Ф. Иван Грозный. С. 45).
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 155.
Там же. С. 134.
Грозный, по-видимому, не только хорошо знал работы Пересветова, так как многие из них были напрямую ему адресованы, но и пользовался отдельными его положениями.
Пересветов, говоря об истории гибели Царьграда, обвиняет греческого царя Константина в кротости, уступив власть вельможам, он способствовал порабощению ими народа. Такая коллективная форма правления воспринимается Пересветовым как не имеющая «правды», а «коли правды нет, то и всего нет… веры, государя и христианского добра». Необходимо подчеркнуть, что «неправда», по Пересветову, – это прежде всего закабаление людей, т. е. отсутствие у них свободы (Сочинения И. Пересветова. М.; Л., 1956. С. 163, 172, 181, 176).
Многочисленные ссылки на Турцию, привлечение степных князей на службу, лавирование в вопросах истинности веры – все говорит об определенной веротерпимости Московского царства.
См. об этом: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 107.
Заточник, говорят о дееспособности князя, использует формулу «царская гроза», характеризующую порядок и твердость власти.
В одном из писем Курбскому он жаловался, что бояре плохо кормили и одевали его с братом, оскорбляли память отца, крали казну.
См.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 155.
Там же. С. 144.
Идею свободы Грозный противопоставлял необходимости жесткой и суровой власти. При этом использовал библейские обоснования этой мысли, так как все в жизни происходит по Божьему промыслу, беды и несчастья государств даются Богом в наказание за грехи человеческие.
См.: Юрганов А. Л. У источников деспотизма. С. 147.
Известно, что на Стоглавом соборе один из высших иерархов, Иоасаф, говоря о положении крестьян, предлагает освободить их от одного из разовых налогов и перенести его бремя на монастыри (см.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 134–137).
Грозный был достаточно популярным человеком среди народа, при этом источником этой популярности была ненависть народа к своим притеснителям – боярам. Кстати сказать, обвиняя бояр в различных грехах и объявляя им опалу, Иван в своих грамотах москвичам из Александровой слободы, писал, что никакого гнева на них у него нет (см.: Там же. С. 156).
См.: Письма А. М. Курбского к разным лицам. СПб., 1913. С. 40.
См.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 155, 149.
См.: Виппер Р. Ю. Иван Грозный. С. 165–166.
Во времена Юстиниана на государственную службу принимались только православные, да и те должны были приносить клятву верности императору и долгу на Евангелии и при свидетелях.
См.: Юрганов А. Л. У истоков деспотизма. С. 156.
Ознакомительная версия.
