в данный момент; он имеет какие-то черты устремления, программы, в какой-то степени обоснованные и оправданные и возвещающие или направляющие осуществления, которые придадут этому устремлению и намерению статус реального осуществления. Именно в этой плоскости осуществления смысл наиболее четким образом приобретает значение возможного» [15, 315].
Мы приводим эту пространную цитату, ибо она показывает соотношение возможного и действительного, или осуществимого, реализованного в абстрактных, математических объектах.
Гуманитарные науки также применяют аксиоматизацию, математизацию, при которой экспериментальные данные интерпретируются в математической модели. Любая аксиоматика ставит нас перед проблемой формализации, логического обоснования некоторых исходных данных, постулатов и правил выведения, доказательства всех последующих утверждений о некотором объекте. Каждая такая формализованная система обладает определенным измерением истинности, не исключая других измерений, продиктованных практикой познания. Научная аксиоматика
«фиксирует основные приемы, дающие науке возможность демонстрировать и исследовать факты в соответствии с логическими построениями» [15, 327].
Аксиоматизация помогает лингвистике выйти за пределы чистой индукции и начать оперировать конструктивными понятиями, определяющими экспериментальную ситуацию. Такая аксиоматизация чаще всего осуществляется в пределах моделей. Современную структурную лингвистику называют лингвистикой моделей, и это определение отражает широкое применение в ней метода моделирования, особенно для синхронного изучения языка. Распространение математических моделей в языкознании – закономерное явление. Вызвано оно отчасти стремлением преодолеть ограниченность синхронного описания языка, которое как бы вырывает отдельный отрезок (срез) в развитии языка, рассматривает этот срез как нечто законченное, то есть пытается превратить динамическую, незамкнутую, открытую систему языка в статическую, закрытую, замкнутую. А.А. Белецкий пишет, что
«любое последовательное синхроническое описание языкового материала неизбежно оказывается условной проекцией стереометрических тел с их временем и пространством на планиметрическую плоскость, т.е. редукцией времени от какого-то момента и пространства до какого-то отрезка линии или пункта (точки)» [6, 22].
Метод моделирования позволяет до некоторой степени выйти за пределы двухмерной плоскости, ведь он должен порождать (синтезировать) ту или иную систему, отражающую в идеальной форме динамические процессы языковой системы. Даже такое моделирование допускает процедурную замену объекта исследования (языка) аналогом, сознательно изолированным от взаимодействующих с его оригиналом других объектов.
Любое моделирование предусматривает некоторое упрощение языковой действительности, которое противоречит системному взгляду на язык и обусловливает неадекватное описание лингвистической реальности. В этом основное противоречие лингвистического моделирования. Объясняется оно тем, что для формального описания объекта необходимо на первом этапе изолировать его, освободить от внутренних противоречий, представить в виде достаточно прозрачной системы, зафиксировать как неизменяющийся или же изменяющийся некоторым детерминированным способом [19, 170]. При раскрытии сущности языка (с точки зрения сущностного подхода) на первый план выдвигаются черты, противоположные перечисленным. Итак, моделирование, с одной стороны, помогает представить в синхронном состоянии языка элемент динамики, который состоит в конструировании сложных единиц из элементарных, то есть в соотношениях простых и сложных элементов языка, с другой стороны, оно порождает новые противоречия, вызванные идеализацией объекта моделирования.
Представление синхронной системы языка в модели позволяет изучать соотношение возможного и реализованного, осуществленного, как это делается в абстрактных математических моделях. Модель системой правил диктует, задает список конструктов, реализованных в пределах модели, и таких, которые можно построить по ее правилам, ибо процесс порождения объектов может длиться бесконечно. Таким образом, в самой модели выделяются два класса объектов – реализованные и потенциальные. Относительно исследуемого языка они являются потенциальной, абстрактной возможностью. При интерпретации объектов и отношений модели через объекты и отношения языка реализованные объекты модели могут быть осуществленными в языке и неосуществленными, потенциальными, то есть не зафиксированными в интервале языковых единиц или не реализованными в текстах, или вообще неосуществимыми с точки зрения законов языка. Потенциальные объекты модели могут толковаться как потенциальные объекты языка. В то же время языковая реальность относительно потенциальных объектов модели носит характер опытного знания, которое до конца не формализуется и, следовательно, не подвергается предвидению в пределах любых абстрактных теоретических построений.
При таком подходе в моделируемых фонологических, словоизменительных, лексических системах языка выделяются так называемые «пустые клетки». В моделях систем формируются как бы симметричные парадигмы, на фоне которых и появляются пусты клетки, являющиеся возможными, нереализованными элементами каждой системы. Построение моделей для исследования того или иного уровня языка требует учета некоторых основных свойств лингвистических единиц, их связей, отношений, среди которых выделяется упорядочивание языковых элементов в те или иные (полные или неполные) парадигмы. Интерпретация модели, изучение реализации ее в языке помогает обнаружить наличие пустых клеток в самом объекте исследования – языковой системе. Например, можно устранить семантическое несоответствие рядов «артист – артистка» и «матрос – матроска» введением незаполненных клеток:
1) артист (имя деятеля),
2) артистка (имя деятельницы),
*3) артистка (название одежды)
и
1) матрос (имя деятеля),
*2) матроска (имя деятельницы),
3) матроска (название одежды) [17].
Таким образом можно изучать семантические возможности языка, описывать их количественно, что позволит раскрыть определенные тенденции в развитии лексических значений, в преимущественном оформлении их не лексическим, а, например, синтаксическим способом в современном языке. Подобное объяснение приемлемо для соотношения форм притяжательных прилагательных в украинском языке типа лiкарiв кабiнет и словосочетаний кабiнет лiкаря. В первом случае значение притяжательности выражено в слове суффиксом -iв, во втором – оно передается формой родительного падежа в словосочетании существительное в именительном + существительное в родительном падеже. Если речь идет о морфологически сложных существительных (состоящих из двух и более основ), то образование от них притяжательных прилагательных является возможным, но не реализованным в языке. Однотомный Украинско-русский словарь (Киев, 1964) таких слов не фиксирует. Значение притяжательности передается в подобных случаях словосочетанием: пакунок листоношi, а не словом *листоношiв (пакунок).
В словоизменении языка выделяют полные (то есть с заполненными клетками) и неполные, или дефектные, парадигмы, свойственные всем изменяющимся частям речи. У существительных полную (симметричную) парадигму имеет, например, слово брат, склоняемое во всех падежах единственного и множественного числа. Существительное сани характеризуется неполной парадигмой: у него отсутствуют формы единственного числа, существительное метро, зафиксировано с нулевой парадигмой, оно не имеет в пределах слова морфологических падежных показателей. Подобные типы парадигм встречаем у прилагательных красный (полная), холостой (неполная), электрúк, коми (нулевая). Примером неполной парадигмы глаголов может служить образец спряжения глагола светать, реализующего только формы светает, светало. Интересные выводы получены при исследовании количественного соотношения трех типов парадигм в языке. Оказывается, в системе языка преобладают полные симметричные парадигмы, которые присущи подавляющему количеству слов любой части речи (существительным, глаголам, прилагательным). Например, в современном украинском языке соотношение прилагательных трех названных парадигм имеет следующее количественное выражение [16]: полная парадигма свойственна 12.558 словам, неполная – 606, нулевая – 11, или в процентах соответственно 95,24; 4,6;
