дня является демократизация. В каком-то смысле так и есть. Но то, что не актуально сегодня, станет одной из главных проблем завтра, когда временное правительство приступит к исполнению своих обязанностей. Способность новой власти выжить и доказать свое конкурентное преимущество перед старой властью будет зависеть в том числе от ее умения быстро и грамотно построить новую машину государственного управления.
К сожалению, демократизация сама по себе не только не решает проблему эффективности государственного управления, которая в большей степени зависит от качества новой бюрократии, но и зачастую усложняет ее решение. Демократизация и повышение эффективности государственной машины, вопреки распространенному мнению, не просто разные задачи, а задачи, решение которых может мешать друг другу. Демократизация, особенно когда она происходит резко и спонтанно, может приводить к расшатыванию дисциплины, разбалансировке в работе институтов. В этом нет ничего удивительного. Но это может быть очень опасно, если в качестве первых же шагов нового правительства не будут приниматься меры по восстановлению дисциплины и общему повышению эффективности работы бюрократической системы. Если демократия основывается на неработоспособном государственном механизме, то кроме дискредитации самой идеи демократии из этого обычно ничего не выходит.
В то же время беспрецедентный размах коррупции в России, вопреки распространенному мнению, не является абсолютной преградой для того, чтобы выстроить в стране эффективную и современную гражданскую службу. Наоборот, именно начало работы по созданию такой службы станет первым шагом к преодолению коррупции в России. Конечно, коррупцию как явление невозможно истребить полностью в любом обществе. Мы видим, как широко она распространена на Западе — и, кстати, как активно этим пользуется путинский режим для продвижения своего влияния. Но быстро снизить тот запредельный уровень коррупции, который мы наблюдаем сегодня в России, временному правительству вполне под силу. Так что не стоит превращать коррупцию в непреодолимое препятствие и главную проблему.
Сегодняшняя коррупция в России — это искусственно созданное и поддерживаемое политическими средствами явление, насаждаемое нынешней властью. Без внешних стимулов ее уровень довольно быстро и существенно снизится сам по себе. Дело не в том, что чиновники склонны брать взятки, а в том, что нынешний режим выстроил свою устойчивость не на борьбе с этой естественной склонностью, а на ее эксплуатации и культивировании. В современной России не брать и не давать взятки невозможно, а тот, кто этого не делает, становится для власти вдвойне опасен. Коррупция — смазка механизма путинского террора, без нее этот тип государственного устройства просто не способен работать. Уберите политическую мотивацию, перестаньте насаждать коррупцию сверху в качестве метода контроля элит — и вы увидите, как знаменитая и неповторимая «русская коррупция» очень быстро сдуется до среднемирового уровня. Конечно, она не исчезнет вовсе, как не исчезла ни в Америке, ни в Европе, несмотря на все успехи западной цивилизации. Но она будет управляемым злом, а не инструментом управления. По моим наблюдениям, если коррупция съедает более двух процентов государственного бюджета, она становится угрозой для самого существования государства. В этом случае надо бороться уже не с коррупцией, а с той системой управления, которая разогнала ее до таких масштабов, так как без специального стимулирования она сама по себе этого уровня достичь не может.
Могу сослаться на свой опыт работы в «ЮКОСе». На момент прихода в компанию нашей команды корпоративная коррупция разъедала все уровни управления. Именно потому, что она насаждалась с самого верха. Когда у компании появился частный владелец, не заинтересованный в том, чтобы красть у самого себя, эта естественная мотивация к распространению коррупции исчезла. Остальное было делом техники, при этом сама техника была довольно примитивной. Всем было сделано предложение, от которого трудно было отказаться: либо достойная зарплата и прекращение хищений, либо расставание, в худшем случае через уголовное преследование. Если это не игра, а реальная политическая линия, то все происходит очень быстро. У нас на это ушло не больше двух лет. Поэтому я не рассматриваю коррупцию как непреодолимый вызов. С другой стороны, разрешение этой проблемы само по себе не решает проблему эффективного управления. Некоррумпированный идиот и бездельник иногда опаснее коррумпированного умника.
Госстроительством придется заниматься с первых же дней как совершенно самостоятельной задачей, не совпадающей ни с работой по демократизации общества, ни с борьбой с коррупцией. Однако в России имеется дополнительный фактор культурного свойства, усложняющий решение этой задачи. Он состоит в укоренившейся традиции рассматривать чиновника исключительно как бездельника и вора, чью работу может выполнять кто угодно. И проблема даже не в том, что подобные представления распространены в массовом сознании, а в том, что они поддерживаются значительной частью образованного городского класса и демократически настроенной интеллигенции. Это препятствует тому, чтобы отнестись к делу государственного строительства с должной серьезностью.
В наиболее гротескной форме такое отношение к чиновнику нашло свое отражение в знаменитой большевистской формуле о том, что каждая кухарка может и должна управлять государством. Но уже через пару лет после революции Ленин жаловался, что правительству пришлось вернуть на службу большую часть уволенных ранее чиновников, приставив к ним комиссаров. В несколько меньших масштабах эта ситуация повторилась и в начале 1990-х. По итогам горбачевско-ельцинской перестройки большая часть советской номенклатуры нашла свое место внутри новой власти. Иначе и быть не могло: управленцы не берутся ниоткуда, их нельзя просто откуда-то завезти. Если других нет, то приходится использовать тех, кто есть, как бы это ни было неприятно.
Причина устойчиво негативного отношения к чиновничеству в России состоит в том, что здесь веками не было принято рассматривать управление людьми как искусство или профессию. А ведь это один из наиболее сложных видов профессиональной деятельности, требующий длительной и сложной подготовки, очень серьезной квалификации и навыков, которые можно приобрести только путем длительной практики. Философ Макс Вебер считал подготовку эффективного чиновника одной из самых сложных задач, требующих наибольших затрат со стороны общества, и полагал, что современное чиновничество в Европе возникло лишь как побочный продукт развития капитализма с его сложной культурой управления. Преодоление российских традиций в этой сфере и курс на создание профессиональной и современной государственной службы должны стать для временного правительства точкой отсчета в выработке общих подходов к формированию государственной гражданской службы новой России.
Если очень коротко остановиться на самых общих принципах, которыми должно руководствоваться в этом вопросе временное правительство, то я бы выделил четыре пункта:
1. Изменение отношения к государственной службе и чиновничеству как социальному слою. Понятное и объяснимое презрение, переходящее порой в ненависть, к бюрократии должно быть заменено конструктивным и уважительным подходом. Чиновник, любой государственный служащий должен рассматриваться обществом
