«траву», которое случилось как бы само собой, привело ко второй обмолвке (sinken вместо singen – «петь»), дабы вытесненный комплекс получил свое полное выражение.
Могу добавить, что в то время я страдал от тревоги за очень близкую родственницу, и она неоднократно представала мне в сновидениях неизлечимо больной, а то и вовсе мертвой. Незадолго до того, как меня взяли в плен, я получил известие, что грипп особенно свирепствует в той местности, где она проживала, и сразу же написал ей трогательное и заботливое письмо по этому поводу. С тех пор я потерял с нею связь, а потом, месяцы спустя, узнал, что она пала жертвой эпидемии за две недели до описанного мною эпизода!»
31) Следующий пример обмолвки проливает свет на один из тех болезненных конфликтов, с которыми по роду занятий приходится сталкиваться врачу. Человек, страдавший, по всем признакам, смертельной болезнью (хотя диагноз еще не был подтвержден), приехал в Вену, чтобы дождаться врачебного заключения, и умолил приятеля своих юных дней, ставшего известным врачом, взяться за лечение. С изрядной неохотой его приятель в конце концов согласился. Предполагалось, что больной останется в лечебнице, и врач предложил в качестве таковой санаторий «Гера». «Ну уж нет, – возразил больной, – это же заведение для особых случаев» (он имел в виду, исходя из названия [72], родильный дом). «Перестань! – прикрикнул врач. – В этом санатории umbringen (букв. “кладут конец”. – Ред.) – ой, unterbringen (принимают. – Ред.) – самых разных пациентов». Затем он принялся яростно оправдываться. «Неужели ты подумал, что я питаю в отношении тебя враждебные намерения?» Спустя четверть часа тот же врач сказал даме, которая взялась ухаживать за больным: «Ничего не понимаю и до сих пор не могу поверить. Но если все так, то я – за сильную дозу морфия и спокойный уход». Выяснилось, что его приятель потребовал от врача прекратить его страдания посредством успокоительного, едва подтвердится, что лечение невозможно. То есть врач фактически вызвался покончить со своим другом.
32) Вот весьма поучительная история, которую нельзя не упомянуть, пусть она случилась, насколько я могу судить, добрых два десятка лет назад. Некая дама высказала однажды на светском собрании следующее мнение, – кстати, эти слова были произнесены пылко и под давлением множества тайных побуждений: «Да, женщина должна быть хорошенькой, если хочет нравиться мужчинам. Мужчинам куда проще; пока у них в наличии пять явных (fünf gerade) конечностей, им больше ничего не требуется!» Этот пример раскрывает перед нами внутренний механизм обмолвок, возникающих в результате уплотнения или контаминации. Допустимо предположить, что здесь мы имеем дело со слиянием двух фраз с близкими значениями:
• пока у мужчины в наличии четыре здоровых конечности;
• пока он в состоянии позаботиться о себе всеми пятью чувствами.
Либо элемент «прямой» (gerade) может быть общим для двух предполагаемых высказываний, а именно:
• пока у него в наличии здоровые конечности, он в состоянии мыслить и чувствовать здраво.
На самом деле ничто не мешает нам предположить, что оба оборота речи, насчет пяти чувств и насчет здравомыслия, играют каждый свою роль по отдельности, порождая диковинную словесную конструкцию с пятью конечностями вместо четырех. Такое слияние значений было бы невозможным без того, чтобы оно, в форме оговорки, не имело бы собственного смысла, выражающего циничную истину, которую, разумеется, недопустимо высказывать вслух – уж тем более женщине. Вдобавок не следует упускать из вида то обстоятельство, что указанное замечание – в том виде, в каком оно было изложено, – могло бы сойти и за обмолвку, и за отменную шутку. Все зависит от того, высказывается сознательное или бессознательное намерение. В нашем случае поведение дамы исключало, безусловно, всякое представление о сознательном намерении – и не позволяло думать о шутке.
Насколько незначительным может быть различие между обмолвкой и шуткой, видно из следующего случая, описанного Ранком (1913): женщина, допустившая оговорку, в конце концов сама расценила ее как шутку и посмеялась над ней.
33) «Недавно женившийся мужчина, жена которого старательно пеклась о сохранении девичьей свежести облика и потому лишь изредка соглашалась вступать в плотские отношения, поведал мне историю, которую впоследствии они сами с женой воспринимали как чрезвычайно забавную. Утром после ночи, когда в очередной раз нарушил воздержание жены, он брился в общей семейной спальне, а его жена продолжала нежиться в постели; он взял пуховку жены, лежавшую на прикроватном столике, и провел по коже, не желая идти к себе за тальком. Его жена, крайне озабоченная цветом своего лица, несколько раз запрещала ему брать пуховку, а теперь сердито воскликнула: «Опять ты посыпаешь меня (mich) своим порошком!» Смех мужа заставил ее понять, что она сказала что-то не то; на самом деле она хотела его упрекнуть, что он опять пользуется ее пудрой. Все кончилось тем, что она тоже засмеялась. Отмечу, что среди венцев выражение pudern (букв. «пудриться») широко используется в значении «плотски сходиться», а пудреница и пуховка – явные фаллические символы».
34) В следующем примере из сообщения Шторфера тоже можно предположить сознательную шутку.
Фрау Б., страдавшая расстройством явно психогенного происхождения, неоднократно слышала совет обратиться к психоаналитику доктору X. Она упорно отказывалась и утверждала, что подобное лечение лишено всякого смысла, ибо врач наверняка ошибочно примется сводить все к сексуальной озабоченности. Но все-таки настал день, когда эта дама возжелала пойти на консультацию, и тогда она спросила: «Итак, когда употребляет (ordinaert вместо ordiniert – “принимает”) доктор Х.?»
35) Связь между шутками и оговорками проявляется еще и в том факте, что во многих случаях оговорка представляет собой сокращение.
Некая девушка после школы, по моде того времени, занялась изучением медицины. Через несколько семестров она перешла с медицины на химический факультет. По прошествии ряда лет она описывала перемену в своих увлечениях так: «В целом я не брезговала препарировать тела, но однажды мне пришлось вырывать мертвецу ногти, и тогда я утратила всякое удовольствие от… химии».
36) Тут я должен привести еще одну обмолвку, для толкования которой не требуется особых навыков. На уроке анатомии профессор в подробностях описывает устройство носовых пазух, которые, как известно, составляют сложный для понимания раздел энтерологии. Когда он спросил, все ли понятно слушателям, последовал общий утвердительный ответ. На это профессор, склонный высоко ценить себя, заметил: «Что-то с трудом верится, ведь даже в Вене, с ее миллионами жителей, тех, кто разбирается в носовых пазухах, можно пересчитать одним пальцем… я имею в виду по пальцам одной руки».
37) В другой раз тот же профессор сказал: «В случае женских гениталий, несмотря на многие Versu-chungen (соблазны)
