мозг управляет телом, но если мы физически обанкротились, то мозг не может выполнять свою работу.
Если вы задаетесь вопросом, почему люди принимают неверные решения, почему нестойки, почему отвлекаются, боятся и попадают в плен чрезмерных эмоций; если вы спрашиваете, почему все это происходит и с вами, — что ж, все начинается с тела.
В кругах людей, у которых есть какая-то зависимость, используется аббревиатура HALT — Hungry, Angry, Lonely, Tired (голодный, злой, одинокий, усталый); она определяет признаки и триггеры рецидива. Нужно быть осторожными и держать все под контролем, иначе есть риск потерять все.
Когда мы говорим об умеренности и самодисциплине, то имеем в виду человека, который держит под контролем себя. Тело — первый шаг на этом пути.
Мы относимся к нему строго. Ограничиваем его. Управляем им. Относимся к нему как к храму.
Почему?
В этом случае тело не может взять верх над разумом. В этом случае тело не отнимет разум.
В этом смысле мы ограничиваем себя физически, освобождая ментально и духовно.
Тот, кто является рабом своих побуждений или лени, тот, кто не имеет силы или хорошего расписания, не может прожить великую жизнь. Он будет слишком поглощен собой, чтобы принести пользу кому-то другому. Те, кто говорит себе, будто способны на что угодно, неизбежно окажутся к чему-то прикованы.
Дисциплина — это наш путь к освобождению. Это ключ, который размыкает цепи. Именно так мы спасаем себя.
Мы выбираем трудный путь, потому что на самом деле это единственный путь.
Часть II. Внутренний мир (характер)
Кто счастлив? Кто здоров телом, восприимчив душою и податлив на воспитание.
Фалес [99]
Тело — лишь одна из точек приложения самодисциплины. История изобилует талантливыми людьми — спортсменами, творцами, руководителями, — которые полностью владели своей физической формой, но не справлялись с прочим. Не имеет значения, насколько дисциплинированно мы следим за качеством еды и режимом сна, если мы рассеяны, мнительны, поддаемся искушениям, импульсам, инстинктам или вечно всем недовольны.
Так жить нельзя: невоздержанность не позволяет человеку полностью раскрыть потенциал и обрекает на вечные страдания. Настоящий самоконтроль означает умеренность не только в действиях, но и в мыслях, чувствах, поведении в мире хаоса и сумятицы. Если на то пошло, эти качества даже важнее.
Кто-то сострил в адрес Франклина Делано Рузвельта, что у того «интеллект второго класса и характер первого класса». Если учесть болезнь тела Рузвельта, то истинность этого замечания тем более показательна: характер — это все. Разум и сердце образуют своего рода штаб, который управляет нашей жизнью. Миллионы лет эволюции обеспечили нам эти дары. Будем ли мы управлять ими как инструментами? Или позволим им дергать нас, как марионеток? Решать вам.
Можно сказать, это было в ней с самого начала. И Черчилль определенно это увидел.
После первой встречи с малышкой, которой суждено было стать великой королевой Елизаветой II, дольше всех правившей Великобританией, он отметил: «В ее внешности власть и задумчивость, поразительные для ребенка».
Впрочем, престол тогда находился от нее примерно в двух с половиной десятилетиях, по другую сторону мировой войны и кризиса с отречением. То, что Черчилль уловил в тот день, было начатками характера, создавшего невероятную жизнь, полную самоконтроля, служения и настойчивости. Подобную ментальную и эмоциональную дисциплину редко можно было увидеть до или после в залах грандиозных дворцов, особенно у 25-летних людей, внезапно получивших императорскую власть.
Мы хотим думать, что лидеры — смелые, дерзкие, харизматичные и вдохновляющие люди. Мы ожидаем, что они будут честолюбивы, и даже прощаем им трагические недостатки или тревожные пороки, пока они побеждают или развлекают нас. Это, без сомнения, делает лидеров привлекательными, но в этом ли верный рецепт стабильного и устойчивого управления? Для нации, бизнеса, спортивной команды? Но что еще более важно, единственный ли он?
Платон имел в виду другой идеал, требуя монарха, который был бы «молод, памятлив, способен к учению, мужествен и от природы великодушен; пусть, кроме того, душа этого тирана обладает теми свойствами [умеренностью], которые, как мы сказали раньше, сопровождают каждую из частей добродетели; только тогда от остальных его свойств будет польза» [100].
Королевских кровей девочка, родившаяся в 1926 году, не была прямой наследницей престола и не имела особой надежды его занять. И конечно, мало кто считал Елизавету воплощением идеала античного философа. Дочь второго сына короля Георга V очутилась на троне вследствие стечения обстоятельств. Ее дядя Эдуард VIII опрометчиво отказался от короны ради женитьбы на дважды разведенной женщине, симпатизировавшей нацизму, а его брат и отец Елизаветы Георг VI [101], вступивший из-за этого на престол, рано умер.
Что бы Черчилль ни разглядел в ней в детстве, на что бы давным-давно ни надеялся Платон, но ей пришлось совершенствоваться, превращая себя в ту самую королеву Елизавету — одну из самых почитаемых и стойких фигур на планете.
Со дня коронации Елизавета будет, как часто говорят, царствовать, но не править, с совершенным изяществом выполняя уникальную и тяжкую работу. Чем может заниматься нынешний британский суверен? Сложно сказать. Проще перечислить, чего он не может. Не может устанавливать законы. Не может выбирать, кто возглавит правительство. Не может начинать войны. Предполагается, что он даже не будет высказываться по политическим вопросам.
Вся ирония этого бессилия в необходимости силы, чтобы им пользоваться: в течение семи десятков лет Елизавету II должным образом информировали обо всех событиях и проблемах в Соединенном Королевстве (ежедневные отчеты и еженедельные совещания с премьер-министром), но открыто действовать на основании этой информации ей не дозволялось. Она никоим образом не могла вмешиваться в государственные дела… которые велись буквально от ее имени!
И это удавалось Елизавете с почти сверхчеловеческим достоинством — пока сменялись 15 премьер-министров, 14 президентов США и 7 римских пап. В 1947 году, в свой 21-й день рождения, будущая королева по радио подробно рассказала народу тогдашней Британской империи о своей приверженности: «Я заявляю перед всеми вами, что вся моя жизнь, будь она длинной или короткой, будет посвящена служению вам и той великой империи, к которой мы все принадлежим».
Несколько лет спустя она выскажется еще четче: «Я не могу вести вас в бой, не даю вам законы и не вершу правосудие, но я могу сделать нечто иное: отдать свое сердце и свою преданность этим старым островам и всем людям нашего братства народов».
Могла ли она представить, как долго продлится ее служба? И что она отнимет? Чего потребует? Сколько сердца и ума?
