следует покопаться в прошлом, вы не удивитесь. И не просто в прошлом, а в самом глубоком детстве, лет эдак до четырех-пяти, когда с вами произошли все события, оказавшие самое значимое влияние как на вас, так и на ваше личностное развитие. Иначе и быть не может. От них зависит то, как вы воспринимаете себя и других. В результате у вас сформировались представления о мире, который вам дано видеть исключительно в их рамках. Вы можете всю жизнь прожить в этом коконе, глядя на все со своей колокольни.
– Вы хотите сказать, – немного подумав, произнес Жаб, – что я как тот астроном, который, вооружившись некими специфичными представлениями о небе, строит на них все свои концепции и расчеты, забывая об их ограниченности и узости?
– В самую точку, – произнесла Цапля. – С той лишь разницей, что мы имеем в виду психологические представления о вашем личном мире, позаимствованные из глубин вашего естества. Можно даже сказать, из самых потайных закоулков души.
– И каким же предо мной предстал этот мир? – спросил Жаб.
– Каждый из нас видит его по-своему, исходя из природы опыта, приобретенного на самом раннем этапе жизни, – ответила психотерапевт. – Порой эти миры радикально отличаются друг от друга, базируясь на таких разных предпосылках и верованиях, что примирить их можно только путем большого кровопролития на более поздних этапах жизни.
– Ничего не понимаю, – заявил Жаб. – Раз мы все живем на планете Земля, то столь огромных различий между нами просто быть не может!
– Может, еще как может, – ответила Цапля. – Впрочем, вы и сами знаете это не хуже меня. Для примера сравните свое детство с юными годами ребят в трущобах Бразилии. Или, что еще нагляднее, с нежным возрастом другого английского ребенка, из гораздо менее обеспеченной семьи, но при этом горячо любимого.
Глаза Жаба заблестели от невыплаканных слез.
– Каждый из них выработал собственные, уникальные представления о мире, радикально отличающиеся от ваших. Теперь понимаете?
– Теперь да, – ответил Жаб. – Например, если взять фотоаппарат и запротоколировать с его помощью один день из нашего с ними детства, снимки получатся абсолютно разные, так?
– Совершенно верно, – сказала Цапля. – Но не забывайте, что в данном случае мы говорим не о физическом мире, а о мире психологическом, внутреннем, сотканном из чувств и эмоций, формирующемся на основе жизненного опыта, приобретаемого на раннем этапе жизни. Ее первые годы оказывают на ребенка столь яркое и могучее влияние, что на их основе у него формируются уникальные, свойственные лишь ему одному представления о мире.
С этими словами Цапля похлопала себя по груди и добавила:
– Иными словами, окружающий мир находит пристанище вот здесь и становится нашим внутренним. Эти воззрения, какими бы они ни были, будут влиять на ваше поведение до конца жизни, делая вас счастливым либо несчастным. Пока вы живы, так будет продолжаться всегда. Разве что…
Здесь она посмотрела Жабу прямо в глаза.
– …вам не захочется измениться.
– Вы продолжайте, продолжайте, – сказал на это пациент. – Уж моя-то жизнь точно не обусловлена теми ранними годами. Я тогда только начинал жить, и с тех пор чего со мной только не было. Прошел через череду самых волнительных, а порой и пугающих событий, оказавших на меня самое решительное влияние.
– Боюсь, что окольным путем здесь не пройти, – произнесла Цапля, – в жизни в обязательном порядке есть начало, середина и конец. И начало, по вполне понятным причинам, воздействует на все последующие этапы. Как следствие, видение мира формируется на основе опыта, приобретенного нами в глубоком детстве.
– Я никак не могу переварить до конца эту мысль о «видении мира», – пожаловался Жаб. – Не могли бы вы растолковать мне ее подробнее?
– Да, думаю, могла бы. – ответила Цапля. – Представьте, что в первые годы, в четыре-пять лет, вы пытаетесь ответить на два вопроса.
– Какие еще два вопроса? – подозрительно спросил Жаб.
– Первый звучит так: «Что я думаю о себе? Со мной все в порядке?» А вот и второй: «Что я думаю о других? С ними все в порядке?»
Когда Жаб задумался над этими экзистенциальными сентенциями, в комнате воцарилась тишина.
– И кто же эти два вопроса мне задавал? – наконец спросил он.
– Сама жизнь, – ответила Цапля, – и в особенности процесс ее познания вами.
– А что вы в точности подразумеваете под этим вашим «в порядке»?
– «В порядке» означает где-то конкретно хорошо, «не в порядке» – где-то конкретно плохо.
– И как же я мог ответить на эти вопросы? – спросил Жаб. – «Да» на один и «нет» на другой?
– Совершенно верно, – ответила Цапля. – Поскольку на каждый из них можно ответить либо положительно, либо отрицательно, в результате у нас получается четыре потенциальные комбинации. Давайте мы их изобразим.
Она подошла к флипчарту, взяла мелок и написала:
– Это понятно? – спросила Цапля.
– Что-то я не поспеваю за вашей мыслью. Вы не могли бы изъясняться яснее?
– Давайте я изображу это в виде диаграммы, – предложила психотерапевт, – не исключено, что с ее помощью вы разберетесь быстрее.
И с этими словами изобразила следующую схему:
– Как видите, – продолжала Цапля, – четверти нашей диаграммы определяют четыре жизненные позиции, которые я только что описала. Сейчас мы каждую из них проанализируем и уточним ее значение.
– А почему это так важно? – спросил Жаб, нетерпеливо ерзая в кресле и всем своим видом давая понять, что принимает слова психотерапевта в штыки. – Даже если все обстоит именно так, хотя я понятия не имею, с чего вы это взяли, почему сейчас это так важно? В конце концов, в возрасте трех-четырех лет я действительно мог занять одну из этих так называемых позиций, однако теперь, когда мне уже…
Жаб вдруг осекся, но тут же продолжил:
– Когда я повзрослел, это, по-видимому, больше не имеет к делу ни малейшего отношения.
Он, что любопытно, никогда не называл своего точного возраста, которого Цапля в итоге так и не знала.
– Мой дорогой Жаб, – терпеливо ответила на это психотерапевт, – весь вопрос в том, что это не что иное, как жизненные позиции. Выработав их в детстве, мы придерживаемся их всю дальнейшую жизнь. Они становятся самой сутью всего нашего бытия. С этого момента мы строим свой мир, который лишь поддерживает и утверждает такого рода верования и ожидания. Иными словами, превращаем нашу жизнь в пророчество, сбывающееся само по себе.
– Погодите, – произнес Жаб, – вы меня опять запутали. Я думал, что пророчество представляет собой то, что должно сбыться. Как у Исайи, Осии и прочих древних библейских
