хотел сосредоточиться на будущем.
«Какой смысл об этом говорить? Что сделано, то сделано», — заявил он. Он изображал себя мастером движения вперед. «Разве это не здорово?» — спросил он. Он уже побывал на двух свиданиях. Присоединился к занятиям плаванием в холодной воде и готовился к марафону. Не желая сражаться с печалью, он предпочел продолжать движение — буквально и эмоционально.
Майк был прав, полагая, что руминация может закинуть человека в безжалостный цикл стресса. Но он также подходил к случившемуся рационально, настаивая на том, что «она мне изначально не подходила». Рациональность защищала его от неприятных эмоций и плохого самочувствия, но мешала обрести какое-либо понимание ситуации, которое помешало бы его следующим отношениям пойти по той же схеме.
Такие меры самозащиты могут прикрыть человека при встрече с неприятными истинами, но истины от этого не исчезают. Тем не менее это обычная тактика ухода от ответственности за собственные действия. Школьник получает тройку за работу и пренебрегает плохой оценкой: не имеет особого значения. Сотрудник получает отрицательный отзыв о презентации и винит клиента. Спортсмен проваливается на соревнованиях и убеждает себя, что это вина судьи. «Полный вперед!» — эффективная стратегия, когда вы корабль, пытающийся развить максимальную скорость, но не в том случае, если вы человек, пытающийся жить полноценной жизнью.
Ощущение разочарования позволяет вам учиться на своих ошибках, а также мотивирует усерднее работать в следующий раз [262]. В исследовании под названием «Эмоции знают лучше всего» участников просили выполнить некое задание с целью выиграть денежный приз. При выполнении задания членам одной группы предлагалось сосредоточиться на последующих ощущениях. Членам другой группы предложили дать рациональное объяснение, почему они не добились успеха. Задание было устроено так, что его не удалось выполнить никому. Когда испытуемых попросили выполнить второе задание, оказалось, что группа, позволившая себе почувствовать разочарование, приложила на 25 процентов больше усилий, чем «рационалисты».
Когда дело доходило до эмоций, Майк был похож на чемпиона по кикбоксингу, мастерски отвергая любую попытку поговорить о его ощущениях — используя джеб юмора здесь или хук рациональности там, а затем добивая противника (то есть меня) апперкотом переключения внимания [263]. Когда я пыталась надавить на него, чтобы он рассказал о неприятных ощущениях, он только больше закрывался. Во время любого затишья в разговоре Майк отпускал шутку или начинал говорить о «Никс» [264]. Во время третьего сеанса я спросила, почему тишина причиняет ему такой дискомфорт. Он объяснил: «Ну, это означает, что вы захотите углубиться, вы знаете, поговорить по-настоящему».
Я попросила его подумать, почему он вообще пришел ко мне и продолжает приходить каждую неделю. Разве это не означало, что какой-то его части по меньшей мере любопытно, как может развернуться разговор «по-настоящему»? Я прямо сказала Майку, что иначе он напрасно тратит время и деньги. С моей стороны в таком подталкивании был определенный риск, но Майк услышал мои слова. Он признал, что его склонность «не усложнять» стала повторяющейся проблемой в отношениях и способствовала разрыву с его подругой. Она сказала: утомительно, когда он рядом, вечно жаждет ее внимания, но отказывается общаться на более глубоком уровне. Он признался, что ненавидел одиночество, но нахождение посреди других людей было скорее отвлечением внимания, нежели подлинным общением. Я указала, что как раз это происходило и на наших сеансах.
Сколько себя помнил Майк, он предпочитал справляться с неприятными эмоциями, попросту игнорируя их. Я спросила, помнит ли он, что расстраивался в детстве.
— Да нет вроде, — ответил он. Он не мог вспомнить ни истерик, ни срывов.
— Что вы делали, когда злились или вам было грустно?
— Да просто продолжал жить, несмотря ни на что. Смотрел телевизор, тусовался с другом, играл в видеоигры или в футбол.
Когда я спросила, происходило ли когда-нибудь событие, с которым не мог справиться его метод занятости разума или тела, Майк рассказал мне о своем старшем брате Филиппе. Он погиб в автокатастрофе, когда Майку было семь лет. Брату тогда было шестнадцать, и он ехал один. Майк вспомнил, как подслушивал негромкие разговоры об алкоголе и скорости, но мало что знал о деталях аварии. Его семья справилась с огромной потерей, не говоря о ней и продолжая заниматься своими делами. Каждый раз, когда люди спрашивали мать, как она справляется, она всегда отвечала одинаково: «Просто занята». Ее ответ научил Майка не поднимать эту тему и даже не упоминать имя брата, поскольку это может расстроить мать. Он тут же установил связь между реакцией матери на боль и собственной.
РАСШИРЯЙТЕ СВОЙ СЛОВАРНЫЙ ЗАПАС
Майк с интересом осознал, почему он так старательно избегал дискомфорта, однако его больше заботило то, как научиться быть более спокойным, чувствуя себя некомфортно. Для начала мы занялись расширением его эмоционального лексикона. Когда его что-то беспокоило, я настаивала на том, чтобы он более точно выражал, что чувствует, а не занимался привычной рационализацией или избеганием. Идентификация эмоций помогала ему ощущать, что он способен справиться с ними. Например, во время одного из наших следующих сеансов Майк упомянул, что его бывшая девушка прислала ему сообщение с вопросом, не мог ли бы он передать ее кроссовки (остававшиеся у него в квартире) управдому, чтобы она могла их забрать.
«Это просто раздражает», — заметил он.
Я призвала его сформулировать поконкретнее. «Это сообщение приносит боль, потому что выглядит таким окончательным, — объяснил он. — Кроссовки в шкафу позволяли мне ощущать нашу связь. Всегда давали немножко надежды, что мы снова будем вместе. Я цеплялся за фантазию, что мы встретимся за кофе, чтобы я мог их вернуть. Затем мы бы хорошо поговорили, и я сказал бы ей, что прохожу терапию и работаю над своими проблемами. Я надеялся, что она согласится дать нашим отношениям еще один шанс. А ее сообщение гасит все это». Превратив свои ощущения в слова, он смог точно сформулировать то, на что надеялся. Это также придало ему смелости написать ей и предложить встретиться за чашечкой кофе.
Когда вы в следующий раз обнаружите, что чувствуете себя подавленным, укажите как можно конкретнее причины своего душевного состояния. Ощущаете разочарование? Уныние? Подавленность? Раздражение? Вместо того чтобы мириться с общим негативным настроением, попытайтесь определить свои эмоции. Неприятные ощущения с меньшей вероятностью будут доминировать над вашим
