подвергалась столь далеко идущему подавлению со стороны культурного воспитания, а половые влечения признаются большинством людей теми инстинктами, которые легче всего вырываются из-под власти высших душевных инстанций. Мы уже познакомились с инфантильной сексуальностью, которая нередко столь ненавязчива в своих проявлениях, что постоянно упускается из вида и понимается неправильно, а потому можно смело утверждать, что едва ли не каждый культурный человек сохраняет в себе, в том или ином отношении, инфантильные формы половой жизни. Вот почему вытесненные инфантильные сексуальные желания обеспечивают наиболее частые и сильные мотивы для построения сновидений [258].
Имеется всего один способ, посредством которого сновидение, выражающее эротические желания, может выглядеть невинным и непредосудительным в своем явном содержании. Материал сексуального свойства не должен представляться как таковой, он должен заменяться в содержании сновидения намеками, аллюзиями и тому подобными косвенными формами. Правда, в отличие от других форм косвенного представления, содержание сновидения не подлежит непосредственному пониманию. Способы представления, отвечающие этим условиям, обычно описываются как «символы» представляемого. К ним испытывают особый интерес, поскольку давно замечалось, что сновидцы, говорящие на одном и том же языке, используют, как правило, одни и те же символы и что в некоторых случаях использование одних и тех же символов выходит за рамки употребления одного и того же языка. Поскольку сновидцы сами не осознают значения используемых символов, беглый взгляд затрудняет установление источника связи между символами и теми явлениями, которые они замещают. Но факт неоспорим и, несомненно, важен для метода толкования сновидений. С помощью изучения символики сновидений возможно постичь значение отдельных элементов содержания сна или отдельных его обрывков, а в некоторых случаях – и целых снов, не расспрашивая сновидца об ассоциациях. Здесь мы приближаемся к народному идеалу толкования снов, но, с другой стороны, возвращаемся к тому методу толкования, к которому прибегали древние: для них толкование сновидений было подобно толкованию символов.
Хотя изучение символики сновидений далеко от завершения, сегодня мы в состоянии с уверенностью выявить ряд общих значений – и ряд частностей. Есть символы, которые почти всегда выражают одно и то же значение: император и императрица (или король и королева) обозначают родителей, комнаты – это женщины, а входы и выходы – отверстия человеческого тела. Большинство символов из сновидений служит для обозначения лиц, частей тела и действий, связанных с эротическим интересом; так, гениталии представляются множеством довольно неожиданных символов, для их символического обозначения используются самые разнообразные объекты. Острое оружие, длинные и твердые предметы – стволы деревьев и палки, скажем – выступают заменой мужского полового органа, тогда как шкафы, ящики, повозки и печи могут обозначать женский орган. В таких случаях сразу становится понятным tertium comparationis [259], общий элемент этих замен, но есть и другие символы, в которых связь уловить не так просто. Символы наподобие лестницы или подъема по лестнице (как картина полового акта), галстука или платка (мужской орган) или дерева (женский орган) провоцируют в нас недоверие до тех пор, пока мы не придем к пониманию символического отношения, лежащего в их основании, каким-то иным образом. Вдобавок целый ряд символов сновидений имеет двуполый, если угодно, характер и может в равной степени соотноситься с мужскими или женскими гениталиями – в зависимости от общей картины сна.
Некоторые символы широко распространены и встречаются едва ли не у всех сновидцев, принадлежащих к одной языковой или культурной группе; другие же встречаются лишь в самых узких и личных пределах. Это символы, создаваемые индивидуумом из материала его собственных представлений. В первой группе можно выделить те, притязания которых на отображение сексуальности оправдываются языковым словоупотреблением (таковы, например, производные земледелия, слова «оплодотворение» и «семя»); некоторые символы, вроде бы откровенно сексуального качества, восходят к ранним векам человечества и к самым темным глубинам нашего понятийного бытия. Склонность к созданию символов отнюдь не исчерпана и в наши дни применительно к этим двум разновидностям. Недавние технические достижения (те же дирижабли) мгновенно, как нетрудно заметить, сделались общераспространенными сексуальными символами.
Между тем ошибочно думать, будто, обладай мы более глубокими знаниями о символике («языке») сновидений, нам удалось бы обойтись без расспросов сновидца об ассоциациях и полностью вернуться к методике древних сонников. Совершенно независимо от отдельных символов и спонтанного изменения значения всеобщих символов никогда нельзя предугадать, нужно ли истолковывать тот или иной элемент содержания сновидения символически или буквально; зато можно не сомневаться в том, что содержание сновидения целиком толковать символически нельзя. Знание символики сновидения лишь обеспечивает возможность для перевода некоторых составляющих сна и не избавляет нас от необходимости применять технические правила, изложенные выше. Эта возможность особенно полезна там, где ассоциаций сновидца недостаточно или где они вообще не помогают.
Символизм сновидения также необходим для понимания так называемых «типичных» сновидений, общих для всех людей, а еще – для «повторяющихся» сновидений у отдельных людей.
Если описание, приведенное в этом кратком очерке символического способа выражения сновидений, кажется неполным, попробую оправдать себя, обратив внимание читателя на одну из важнейших теорий в данном отношении. Символизм простирается далеко за пределы сновидений: он не свойственен исключительно сновидениям, он проявляется столь же обильно в сказках, мифах и легендах, в шутках и в народном знании. Это позволяет проследить тесную связь между сновидениями и перечисленными культурными явлениями. Не нужно предполагать, будто символизм порождается работой сновидения; это, по-видимому, характерное свойство бессознательного мышления, обеспечивающее работу сновидения материалом для уплотнения, смещения и драматизации [260].
XIII
Я вовсе не утверждаю, что осветил здесь всю проблематику сновидений или исчерпал все убедительные доводы в пользу затронутых мною тем обсуждения. Тот, кому интересна литература о сновидениях, может обратиться к книге Санте де Санктиса [261] (1899), а всякий, кому хочется ознакомиться с более подробным обоснованием высказанных здесь взглядов, пусть прочтет мою работу «Толкование сновидений». Я же лишь укажу, в каком направлении должна продолжаться разработка моих взглядов на сущность работы сновидения.
Если задачей толкования сновидений я считаю замещение явного содержания сновидения скрытыми помыслами, т. е. распутывание клубка, созданного работой сновидения, то, с одной стороны, выдвигается ряд новых психологических задач (механизм работы сновидения, условия возникновения так называемого вытеснения), а с другой стороны, признается наличие скрытых мыслей как психического материала высшего порядка, обладающего всеми признаками высшей умственной деятельности, но недоступного для области сознания до тех пор, пока сновидение его не исказит. Приходится предполагать существование таких скрытых мыслей у каждого человека, ибо почти все люди – даже самые нормальные – способны видеть сны. С вопросом о бессознательности скрытых мыслей и об отношении их к сознанию и к вытеснению
