Говорили ему другие ученики: мы видели Господа. Он же сказал им: если не увижу на руках Его следа от гвоздей, и не вложу пальца моего в место гвоздей, и не вложу руки моей в бок Его, никак не поверю.
И через восемь дней снова были ученики в доме, и Фома с ними. Приходит Иисус, когда двери были затворены; и стал посредине и сказал: мир вам!
Затем говорит Фоме: дай палец твой сюда и посмотри на руки Мои, и дай руку твою и вложи в бок Мой, и не будь неверующим, но верующим.
Ответил Фома и сказал Ему: Господь мой и Бог мой! (Ин. 20:25–28).
Эта история – прекрасный пример, показывающий, что Христос не действует по шаблону. Никогда. Нет схемы, которую Он блюдет, общаясь с людьми, нет стандарта, под который всех желает пригладить. К каждому у Него свой подход, порой невообразимый с кем-то другим, но единственно возможный для этого человека.
Самое дерзкое требование звучит на страницах Евангелия – представляете, каким должен быть «смиряющий и благочестивый» ответ на это заявление? Что можно было бы возразить на такую дерзость?
Но Господь ему не противится, не смиряет Фому до зела, не отвергает: мол, не веришь, так не нужен ты Мне такой в апостолах. Наоборот, делает шаг ему навстречу и, явившись, говорит: смотри и верь. Коснись Моих ран и верь. Я хочу, чтоб ты был со Мной, а не без Меня.
Он не вгоняет человека в прокрустово ложе внешних условий. Не требует, чтобы Фома «правильно» себя вел или говорил какие-то «правильные» слова. Более того: идет навстречу всем его требованиям, не оскорбляясь тем, что от Него требуют таких «грубых» плотских доказательств.
Он знает Своего ученика, видит его тоску по Себе, слышит этот сердечный всхлип: мне нужно так, я по-другому не могу… И делает для него то, чего не сделал для тех, кто издевался у Распятия, требуя чуда: пусть сойдет с Креста, тогда уверуем в Него.
И похоже, что Фоме Его слов достаточно. Пальцы в раны вкладывать он уже не хочет: лишнее это, он и сам не знал, что лишнее, что это было уже от отчаяния.
А когда Он рядом, то не нужно никуда вкладывать пальцы. Взгляд на Него, звучание Его голоса – и Фома уже бросается к Нему с самым искренним и глубоким исповеданием: Господь мой и Бог мой!
А прежде этого эпизода, свидетельствующего о снисхождении Христа к немощи нашего неверия, был другой и тоже о Фоме.
Узнав, что Лазарь болен, Христос собирается идти к нему из Галилеи в Иудею. Апостолы отговаривают Учителя, и, в общем, отговаривают не без повода. «Ученики сказали Ему: Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?» (Ин.11:8)
Но Иисус, разумеется, отговоркам не поддается. А то, можно подумать, Он хоть раз поддавался.
«Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер; и радуюсь за вас, что Меня не было там, дабы вы уверовали; но пойдем к нему.
Тогда Фома, иначе называемый Близнец, сказал ученикам: пойдем и мы умрем с Ним» (Ин. 11:14–16).
Тут в переводе некоторое разночтение. Одни тексты пишут «с Ним» с большой буквы, подразумевая – со Христом, другие – с маленькой, мол, умрем и мы, как Лазарь. Греческий текст, не знающий разницы между заглавными и строчными буквами, позволяет переводить и так и эдак. В любом случае смысл остается схожим.
Фома, как и остальные пока-еще-Двенадцать, считает решение Христа самоубийственным. Но именно он ставит точку в этом споре: Учитель решил пойти на верную смерть – значит, и мы пойдем и умрем с Ним.
Или «с ним» – в таком прочтении скользит горьковатая ирония, мол, мало умереть Лазарю, давайте еще и мы вместе с ним, всей компанией, на миру-то и смерть красна.
Но ирония или не ирония, а идти-то надо.
Фома абсолютно верен даже в своем неверии. Он любит Христа поверх своих сомнений и представлений о том, как правильно. Он готов сделать за Ним шаг в смерть просто потому, что так хочет Учитель, а он – Его ученик. Даже не прося разъяснить предварительно смысл такого решения. Ничего не прося. Не удается переубедить?
